Черный шар - [34]

— Вы новый доктор?

— Нет.

— А что вам здесь надо?

— Мне сестра велела подождать. Она пошла вон в ту комнату.

Он кивнул на дверь под красной лампочкой, и человечек ушел, покачивая головой и что-то бормоча.

Стула в коридоре не было, сесть было не на что, да еще пахло эфиром, и у Хиггинса стали слабеть ноги. На часы он не смотрел — зачем? Время не имело теперь никакого значения.

Наконец дверь отворилась. Женщина лет пятидесяти, с жестким, словно каменным лицом, посмотрела на него с порога испытующим взглядом. Вслед за ней появилась и молодая сестра. Она кивнула Хиггинсу и вышла тем же путем, каким они проникли сюда.

— Вы Уолтер Дж. Хиггинс? — спросила старшая сестра, заглянув в карточку, которую держала в руке.

— Да.

— Луиза Фукс — ваша мать? Это вам моя коллега звонила сегодня утром в Уильямсон, штат Коннектикут?

— Да.

Он был так подавлен, что не смел задавать вопросы.

— Полагаю, вы жили с матерью врозь?

— Да.

— Она жила одна?

— Нет, в санатории в Глендейле.

— У доктора Андерсена?

— Да.

— Душевнобольная?

— Врачи рекомендовали поместить ее в этот санаторий.

— Сбежала?

Они по-прежнему стояли в коридоре. Хиггинс попытался представить себе, что происходит там, за притворенной дверью.

— Сейчас вам придется пройти со мной в регистратуру и оформить документы. Из полиции тоже просили, чтобы вы зашли — нужны кое-какие данные.

Он спросил, удивляясь, как естественно звучит его голос:

— Она умерла?

— Вы этого не знали?

Хиггинс покачал головой, сам не понимая, взволнован он этим известием или нет. Ему хотелось одного — хоть на минутку присесть.

— Я думала, вам звонили.

— Звонили, да, но о смерти не сказали. Предупредили, что пока еще не ясно…

— Смерть наступила в двенадцать двадцать пять.

Как раз в это время, бросив последний взгляд на детей за столом, он вышел из дома.

— Она что-нибудь говорила?

— Меня здесь не было. Если хотите, дождитесь доктора Хатчинсона. Он сегодня дежурный и скоро выйдет из операционной. Да вот и он…

Высокий, еще совсем молодой человек в белом колпаке, резиновых перчатках и бахилах из красной резины вышел в коридор, опустил маску, закрывавшую нижнюю часть лица. По лбу у него катился пот, глаза покраснели от усталости.

— Ну что? — спросила сестра.

— У нее есть шанс выкарабкаться. Через час посмотрю ее снова.

Речь шла не о Луизе, а о девушке, которую в этот момент провезли мимо них на каталке. Она была без сознания. Хиггинс успел заметить только, что волосы у нее темные и шелковистые, как у Норы, нос заострился, тело под простыней кажется не правдоподобно худым.

Каталку втолкнули в лифт. Миссис Браун указала врачу на Хиггинса:

— Это сын той женщины, что умерла в двенадцать двадцать пять.

Доктор Хатчинсон прошел в ванную, стянул перчатки, вымыл руки, обтер лицо влажным полотенцем. Потом закурил сигарету, сделал несколько жадных затяжек и с любопытством посмотрел на Хиггинса.

— Она, кажется, сбежала из санатория в Глендейле, — сказала сестра.

— Она пила? — спросил врач у Хиггинса»

— Да.

— Я так и подумал. От нее страшно несло спиртным.

Наверно, переходя улицу, она была в полном затмении, иначе это происшествие объяснить трудно — разве что самоубийством.

— Почему? — непроизвольно вырвалось у Хиггинса.

— Полиция установила, что на Тридцать второй Восточной улице, кроме того автобуса, вообще не было машин. А улица довольно широкая.

Медсестра, звонившая утром, ошиблась, сказав, что несчастный случай произошел при въезде в город. А может быть, город начинался для нее только с деловых кварталов и фешенебельных районов. На 32-й Восточной улице в том самом похожем на казарму доме, где жили Луиза с мужем, когда поженились, и родился Хиггинс.

— Она очень мучилась? — спросил Хиггинс, сам не понимая что говорит.

— Когда ее привезли, она, разумеется, страдала, но виду не показывала. Не то чтобы улыбалась, конечно, но…

Это похоже на Луизу — до самого конца держаться с вызовом.

— Я сразу ввел ей снотворное.

— Она была в сознании?

— Да. Полицейскому, который ее привез, она дала адрес…

— Мой адрес.

— Конечно, ваш, раз вы здесь.

Хиггинсу показалось, что врач смотрит на него как-то странно — холодно и неприязненно.

— Какие у нее были повреждения?

— Перелом черепа, левого плеча и таза. Она потеряла много крови. Я решился на переливание. Во время переливания она и скончалась.

— И ничего не сказала перед смертью?

— Ничего, кроме вашей фамилии и адреса. Если угодно, администрация вернет вам одежду покойной. А если у нее было что-нибудь с собой — сумочка или другие личные вещи, вам отдадут их в полицейском участке. Вы, наверно, понадобитесь нашей старшей сестре, не так ли, миссис Браун?

— Да, доктор.

— Могу я ее увидеть? — спросил Хиггинс.

Врач переглянулся с сестрой и слегка пожал плечами.

— Пойдемте, — бросила женщина.

Они спустились по лестнице в залитый электричеством подвал. Вдоль коридора виднелись двери, такие же, как этажом выше. Миссис Браун открыла одну из них и отступила. В узком помещении с голыми стенами на столе, который показался Хиггинсу мраморным, лежало покрытое белой простыней тело. Здесь было холодней, чем в коридоре.

Старшая сестра подошла к краю стола, приподняла простыню и откинула ее настолько, что обнажилась голова и прядки седых волос, выбившихся из-под повязки.