Черный шаман - [26]

Таха затолкали русского диверсанта в приземистое, небольшое строение едва ли не в самом центре поселка, закрыли дверь на мощный засов и сразу отправились за Ирвином. Тот едва волочил ноги, и стражам приходилось то и дело поддевать его древками копий.

Негр упал на подстилку и застонал.

– Ну, несостоявшийся таха, – мрачно проговорил Вадим. Он сел и прислонился спиной к столбу, которые и составляли каркас застенков. – Чем ты оправдаешь свой провал?

– Fuck off! – озлился Ирвин. – Какой к черту провал! Видел бы ты эти рожи. И в страшном сне не привидятся! Подстава, точно тебе говорю. Одна стервозная бабка сразу настроилась меня обломать. Все ей мало было... Еще и армейский медальон отняли, суки черномазые. А без него я словно голый!

Он замолк и отвернулся к противоположной стене, и сержант понял, что никакого раскаяния от соратника ему не добиться. Тот и в самом деле, похоже, проявил чудеса доблести, ублажая сразу трех черных старушек. Не вышло, и ладно... Надо теперь думать, как быть дальше.

Сержант обошел кутузку вдоль стен, толкая пальмовые бревна. Но те не только плотно прилегали друг к другу, но и крепко сидели в земле. Ни одно из бревен даже не пошатнулось. Кроме того, примись Вадим с разбега крушить их ботинком, со всех сторон наверняка сбежались бы копьеносцы и тут же пресекли этот вандализм. Имелось, конечно, два микроскопических окошка для вентиляции, но в них можно было просунуть в лучшем случае голову. Да и то уши, скорее всего, остались бы в тюрьме. Сквозь эти дыры видны были глухие стены соседних хижин.

Диверсант поднял глаза к потолку, надеясь увидеть прорехи хотя бы там. Тщетно! Кутузку строили на века.

* * *

Ирвин сумел прийти в себя только с наступлением темноты. Чтобы не терять времени даром, Вадим также вздремнул и теперь был готов к новым свершениям. Вот только пока непонятно, каким.

– Ну, – негромко сказал он, едва товарищ сел и протер глаза. – Что делать будем, камрад?

Через окошечки проникали слабые отблески пламени, разожженного на поселковой площади, и оба пленника могли видеть силуэты друг друга. Выражения лиц, конечно, терялись во мраке. Снаружи доносились довольно веселые перестуки тамтамов, повизгивания девушек и суровые реплики мужчин таха. Ночная жизнь здесь протекала почти так же бурно, как и дневная. Вот только «панасоник» помалкивал: видимо, вождь разумно экономил батарейки. К тому же не годится молодежи забывать родные напевы, поддаваясь влиянию дьявольской музыки белых обезьян.

– Ты старший, ты и думай, – буркнул Ирвин.

– Может, устроить небольшой переполох? Потребовать пищи и воды? Давай-ка постучим в дверь, заодно проверим ее на прочность.

Они принялись изо всех сил наносить удары по двери, но та ничуть от этого не страдала. Напротив, кости обоих диверсантов вскоре заныли от жестких соприкосновений с деревом. Сверху сыпалась какая-то мелкая труха, ошметки коры, и только. Грохот, правда, поднялся существенный.

– Что надо? – грубо коверкая слова, спросили снаружи.

– Пищи и воды! – завопил сержант.

– Мы хотим знать, что вы собираетесь с нами делать! – поддакнул негр. – You’re stupid cunt! Требуем соблюдения международной конвенции по защите военнопленных!

– В особенности геодезистов! – угрожающе подхватил Вадим и тихо добавил: – Ты полегче выражайся, солдат.

– Ладно, постараюсь... Немедленно позвоните моему адвокату! – Американец без этой фразы обойтись, конечно, не мог. – А еще лучше, дайте телефон мне! Спутниковый!

Во тьме булькнули горлом и недоуменно залопотали на местном наречии. Кажется, тут не понимали таких мудреных слов, какими разбрасывался Ирвин. Однако вскоре в окошко влетело сразу несколько давленых бананов и калебаса с водой, больно ударившая Вадима по затылку.

– Утром вас отправят по реке в Касонго, – сообщил тот же голос. – Не вздумайте больше ломать этот дом, а то нам придется вас связать.

– Отлично, – хмуро сказал Вадим. Явно бракованные, лежалые плоды расползались под пальцами, оставляя на ладонях липкую слизь. – Скоро я в самом деле превращусь в белую обезьяну. Меня уже тошнит от этого дерьма.

– А я люблю бананы, – не согласился негр, смачно чавкая.

– Это память предков. Ты и хухум-ржу ловко поедал. Вот только напрасно старался, все равно не помогло.

– Да, это самое обидное, – согласился Ирвин. – Лучше бы я на змее сломался, чем старух насиловать. До сих пор мутит. И репутацию Казановы зря подорвал, черт подери.

Так или иначе, вскоре пляски и веселье на площади затихли, и на поселок спустилась обычная лесная тишина. В какой-то момент, правда, Вадиму показалось, что жители деревни чем-то особенно возбуждены, но вскоре этот всплеск активности затух.

Если под дверью в тюрьму кто-то и оставался, слышно ничего не было – ожили ночные твари и забили эфир своими жутковатыми стонами и скрипами. Бежать во враждебные джунгли уже не очень-то и хотелось. Может, позволить таха отвезти их в Касонго? А там как-нибудь вывернуться и покончить с Черным Шаманом?

Внезапно со стороны ближнего к нему окна донеся звонкий шепот:

– Вадим... Человек с белым бананом...

«Вот черт! – подумал сержант. – Скоро меня стошнит от одного только этого слова». Он бесшумно вскочил и выглянул в амбразуру. Освещенная костром, там стояла Лубилаш и уже готовилась, возвысив голос, сказать что-нибудь еще.