Черный риэлтер - [2]

— Доброе утро, Ольга Леонидовна, — поздоровался с ней Колодников.

— Доброе утро, Андрей Викторович. Ну, что тут у вас хорошего?

— Да, что тут у нас может быть хорошего, в первый день зимы? Одно и то же — труп, и никакой романтики. Алкаш ночью выпал из окна. Честно говоря, я бы такой факт только приветствовал. Хватит коптить небо, если от него пользы никакой, только вред.

Ольга была с ним не согласна.

— Ну, это вы уже загнули, господин майор. А как же такое понятие как гуманизм?

Но Андрей сегодня был настроен пессимистично.

— Гуманней будет пристрелить всех этих алкашей и наркоманов, гуманней и для них, чтобы они так не мучались, и для всех остальных, нормальных людей. Прикиньте, сколько квартир тогда освободится, сколько денег, что государство платило этим "алкоголикам в законе", всем этим молодым кривовским пенсионерам, которые оттарабанили на вредном производстве десять лет, и в пятьдесят уже на пенсии, — он потряс паспортом покойного, — сколько их останется в казне. А в пятьдесят два они кидаются с балкона по причине беспробудной пьянки. Да и нам, нам тогда столько работать не придеться выполнять. Все преступления сократятся процентов на семьдесят.

— Надо внести проект этого закона в госдуму, — со смехом предложил Шаврин.

— Ага, постарайся, Лёшка, донеси его до народных избранников, — согласился Колодников.

— А что, девять грамм в голову это гуманней, чем медленное повышение квартплаты, платы за свет и газ, — снова поддел Алексей.

Этот ни к чему не обязывающий ментовский треп был прерван неуместным, не по делу и времени заливистым смехом. Смеялся криминалист.

— Нет, это ж надо, а?! — воскликнул он, отсмеявшись.

— Что такое, Игорек, что такого нашел смешного? — подошел поближе к столу Андрей.

— Забавный этот ваш мужичок. Похоже, прежде чем выпрыгнуть с балкона, он очень тщательно вымыл и бутылку, и стакан. Ни одного отпечатка на посуде, и даже запаха спиртного нет.

Все четверо переглянулись.

— Да, это уже интересно, — протянул Колодников.

В это время снова открылась дверь, и вошел Павел Зудов, оперативник почти двухметрового роста, с большой, весьма соответствующей его торсу головой. Классическими чертами лица Павел походил на мифического нибелунга. Зато голос у него был необычно грудной, в интонациях похожий чем-то на женский. Он кивнул головой Малиновской, и заявил: — Соседка напротив, из сорок второй квартиры, говорит, что к Паршину в последнее время часто приезжали двое: черноволосая женщина лет тридцати, и очень высокий мужчина лет сорока пяти. Приходили к нему с пакетами, уходили пустые. Раз она видела, что они его сажали в машину, куда-то отвозили.

— Да, вон, в кухне бутылок двадцать из-под этой паленой, осетинской водки, — сообщил Шаврин.

— Это не Сонька ли Зубаревская тут у нас побывала? — предположил Колодников.

— Похоже, что она, — согласилась Малиновская. — Уж очень она похожа по всем приметам.

— Она-она, — подтвердил Зудов. — Старушка запомнила и машину, кофейного цвета «Жигули». Как я понял — шестой модели.

— Ну, что ж, может хоть в этот раз удастся прищемить ей хвост? — размечтался Колодников. — Обязательно нужно отправить анализы этого прыгуна на гистологию. Что-то мне кажется, не зря они тут посуду помыли.

ГЛАВА 2

В это время женщина, про которую они говорили, ехала на кофейного цвета «шестерке» в другом конце города. Софье Романовне Зубаревской месяц назад стукнуло тридцать лет. Ее можно было назвать даже привлекательной: при черных, густых волосах — светлая кожа, глубокие, красивой формы карие глаза. Она мало походила на цыганку, и виной тому была русская мать, прижившая Софью от цыгана Романа Зубаревского. Мария давно умерла, Софье тогда было три года, Роман часто и по долгу сидел в тюрьме, так что воспитал ее и вырастил цыганский табор. Отсюда она почерпнула и все свои знания о мире, и все свои криминальные навыки. Первый раз она отсидела два года по традиционной «цыганской» статье — торговле наркотиками. Выйдя из зоны и осмотревшись, она поняла, что можно делать большие деньги и другими, менее рискованными методами. И, прежде всего — скупкой и продажей квартир у заядлых алкашей, которых в Кривове было просто жуткое количество. Сначала она покупала и продавала эти квартиры, честно делясь прибылью с продавцами. Но, потом она поняла, что можно получать сто процентов дохода, если «кидать» алкашей. Дело это было опасное, некоторые из «опрокинутых» ею алкашей угрожали ей смертью, и тогда Сонька нашла Жору Могильщика. С таким телохранителем уже никто не решался ей угрожать.

Они проезжали между домами, когда идущий навстречу милиционер с папкой в руке, махнул им рукой. Машина тот же час остановилась, и младший лейтенант забрался в салон.

— Здорово!

Николай Копчик был участковым этого района. Высокий, с длинным, худощавым лицом, с фиксатой улыбкой, он всегда словно излучал хорошее настроение. При этом само выражение этого лица было слегка хамоватым.

— Привет, Коленька, — Софья, обернувшись, одарила его лучезарной улыбкой. — Как у тебя дела?

— Да это я тебя хочу спросить, Соня, как дела? Как мои дела, с той квартирой?

— Слушай, Николай, так быстро не получается. Придеться ждать до полугода. Соседка там подняла хипишь, заявила, что у того старика были два племянника в Железногорске. Придется ждать.