Чёрный пёс - [8]

— Дедушка никогда не забывает о семье, — возразила ее внучка.

— А я говорю, что они сделали его другим человеком. Этот Уилфорд Каттс и второй, как его, Сэм Били.

— Да они просто его друзья! Работали вместе с ним. И не имеют никакого отношения к тому, что с ним происходит.

— Это они во всем виноваты.

— Уверена, что ты ошибаешься, бабуль. Они его друзья еще со времен шахты Глори Стоун. Он знает их целую вечность.

— Сейчас все изменилось. Все не так, как было в то время, когда они вместе работали. Сейчас они дурят ему голову и уводят из семьи.

— Не понимаю, о чем ты, — пожала плечами Хелен.

Хотя сама она иногда задумывалась, о чем три старика могли разговаривать, прогуливаясь по холмам или сидя на грязноватом дворике Уилфорда, в окружении кур и странного набора других домашних животных. Иногда Гарри приносил с таких встреч кепку, полную коричневых, покрытых пятнышками яиц от маранов[16], или пакет картошки — Уилфорд выращивал ее в заброшенном паддоке, который превратил в большой огород. А порой они все втроем ходили в паб, где Сэм Били чувствовал себя как рыба в воде и проставлялся пивом.

— Он изменился после того, как перестал работать, — сказала Гвен. — Они все изменились. Мужчинам не пристало бездельничать. По крайней мере, не таким, как эти. Иначе дьявол накладывает на них свои лапы.

— Ба, ты говоришь абсолютные глупости.

Хелен нашла в холодильнике пакет «долгоиграющего» молока и добавила несколько капель в чашку, а потом налила в нее чай, предварительно убедившись, что тот достаточно настоялся.

Ее бабушка сохранила старый линолеум на кухне. Она так сильно протестовала, когда пол в гостиной затянули новым ковролином, что ее зять Эндрю решил не спорить с ней по поводу кухни. Гвен сказала, что линолеум легче мыть, и теперь, когда Хелен смотрела на синий пол, он казался ей неотделимым от темных дубовых панелей, старых неровных стен и беленых каменных дверных проемов.

— Так вот, о них он думает больше, чем обо мне, — повторила Гвен. — Я уже говорила. А сейчас он это доказал.

— Давай не будем об этом. Пей свой чай.

— Ты хорошая девочка. И всегда была его любимицей. Почему бы тебе с ним не поговорить?

— Попробую, — пообещала Хелен.

Она стояла рядом с креслом своей бабушки и смотрела сверху вниз на ее седую голову. Волосы старой женщины были такими редкими, что сквозь них проглядывала розовая кожа на черепе. Девушке захотелось обнять бабушку за плечи, прижать ее к себе и сказать ей, что все будет хорошо. Этот неожиданный прилив нежности и жалости заставил ее отвернуться.

А потом она увидела своего деда — его маленькую фигуру в самом конце тропинки, спускавшейся с холма. Он только что появился из-за деревьев, росших у подножия Вороньего склона. То ли в том, как он двигался, было что-то необычное, то ли сутулился он как-то по-особому — сейчас Хелен не смогла бы сказать, — но она немедленно поняла, что случилось что-то очень плохое.

Гвен насторожилась и посмотрела на внучку — она почувствовала что-то в ее напряженном молчании.

— Что случилось, милая?

— Ничего, бабушка.

Хелен отперла заднюю дверь и вышла на побеленные ступеньки. Неожиданно она почувствовала, как из коттеджа у нее за спиной на нее хлынул поток воспоминаний — словно клубы дыма из горящего дома. Это были воспоминания детства, и касались они в основном ее деда: девушка вспомнила, как они с ним спускались рука об руку к речке, чтобы посмотреть на играющую в ней рыбу, как они собирали маргаритки для венка, как дед гордо усаживал ее на колено и показывал, как набивает табаком трубку, а потом зажигал ее от длинных, скрученных из цветной бумаги фунтиков. Неожиданно она почувствовала мимолетные запахи, которые почти мгновенно исчезли, но вызвали у нее такие эмоции, что на глаза немедленно навернулись слезы. Это были незабываемые запахи табака, «Брилькрема»[17] и обувной ваксы.

Хелен казалось, что Гарри вечно полировал свою обувь. Не отказался он от этого и сейчас, и это была одна из его особенностей, по которой внучка узнавала его, несмотря даже на то, что за все эти годы он сильно изменился. Без таких вот неизменных привычек дед мог бы стать неузнаваемым для ребенка, который помнил его крепким и сильным пятидесятилетним мужчиной.

Вот и сейчас, например, девушка узнала деда только по его походке. По его неторопливым движениям и прямой спине — так солдаты маршируют на похоронах, подставив плечо под гроб погибшего товарища.

А затем Хелен вновь услышала звук вертолета, который, казалось, летел прямо на нее. Из кабины на нее смотрели два бездушных лица, наполовину закрытых темными очками. Девушке показалось, что полицейские проникли взглядом ей в самое сердце. В их присутствии было что-то личное и интимное, и в то же время они были где-то далеко-далеко.

3

— Ладно. Давайте немного передохнем.

Сержант, находившийся на противоположном от Бена Купера конце шеренги, передал команду по цепочке. Мужчины, одетые в синюю униформу и резиновые сапоги, разошлись и расселись полукругом на поросших травой кочках. Кто-то достал термос с чаем, кто-то — бутылку с апельсиновым соком.

Констебль Гарнетт удобно устроился на траве, отложив свой шест и сняв фуражку, под которой его коротко подстриженные волосы демонстрировали первые признаки облысения. Ходили слухи, что именно из-за своих касок полицейские начинали лысеть так рано. Сам Купер понимал, что в один прекрасный день он тоже заметит, что его волосы стали редеть. Все говорили, что его прекрасная каштановая шевелюра досталась ему от отца, который, насколько он помнил, был лысым только наполовину. Но пока что его роскошные локоны падали ему прямо на лоб, вопреки всем веяниям моды.