Черный передел. Книга 2 - [6]

– Я коренной москвич! – небрежно ответил Субботин, хотел «толкать легенду» дальше, но понял: Пантюхин уже и забыл про свой вопрос, углубился в изучение наклейки на бутылке. «Хм! Кто же я такой? – полушутливо подумал про себя Субботин. – Никакой я не москвич, просто-напросто космополит, гражданин мира. Рассказать бы этому потомственному уголовнику про сказочные города и страны, в коих он побывал, Пантюха бы умом тронулся». Стал припоминать, будто мысленно отвечал на вопрос соседа. «Родился в Западной Германии, в местечке под городом Дортмундом. Дед его бежал от большевиков из России, где был блестящим кавалергардом, а в Германии… мыл посуду в пивной, натирал полы в богатых домах. Выбился, однако, в люди. Сына своего отдал в университет, а оттуда – прямиком в разведшколу. Отец оказался удачливым агентом гестапо, дослужился до высоких чинов, да и нынче получает пенсию, какая в России генералам не снилась. Начинал с разведшколы и он… Уже числясь на службе в министерстве атомной энергетики, Субботин, естественно, по заданию лидеров Всемирной ассоциации, предложил советскому посольству в Берлине документы с грифом „совершенно секретно“. Его долго проверяли. Субботин не скрывал своего происхождения, и это решило дело. „Хочу помочь родине предков, – заявил он на тайном свидании, – чтобы не было новой войны“. Не торговался, согласившись на сумму, предложенную военным атташе. Каково же было его изумление, когда здесь, в Союзе, он вдруг поступил в распоряжение того же самого атташе, который… прямо как в сказке, оказался крупным резидентом ассоциации, обладал огромными связями в руководстве МВД и КГБ и, вполне естественно, взял под свое крыло выпестованного им агента.

– Ну, какие новости на «Пневматике», в городе? – с трудом отрешился от воспоминаний. – По глазам вижу, есть любопытные факты.

Пантюхин подался вперед, зашептал, будто его могли услышать на лестнице:

– Благодетель-то мой, Петр Кирыч, уговорил, видать, свою полюбовницу на крупный куш. Мне велел приготовиться, на той неделе поеду.

– Говори толком. – Субботин демонстративно вытащил из бокового кармана тугой бумажник, положил на стол.

– Автомашину пневмонасосов для тракторов в Среднюю Азию повезем, а там баш на баш. Мы им сгрузим пневмонасосы, а они нам – орехи грецкие, дыни и, сами понимаете, чистые «башли».

– И Жигульская согласилась?

– Там недавно наводнение вроде случилось, вот Петр Кирыч и «нарисовал»: мол, братская помощь от коллектива «Пневматики».

– Ты ради любопытства запомни место и время, когда сгружать пневмонасосы будете. Человек ты бывалый, глаз у тебя тюремный, острый, сразу отличишь «мужика» от «авторитета». Это очень важно. Понял?

– Да уж не дурней я паровоза! – слегка обиделся Пантюхин.

– Сколько дать на дорожку? – Субботин раскрыл бумажник. – Называй сумму.

– Ну, ежели не жалко, то… сотни три давайте.

– Получи, здесь ровно пять сотен. И держи крепко язык за зубами, а то…

– Не учите! – впервые огрызнулся Пантюхин. – Меня вы с Петром Кирычем и так «в коробочку» взяли, каждый пугает. Что, мне самому жизнь, что ли, надоела?

– Лишний раз напомнить не мешает. Еще новости есть? – Субботин внутренне ликовал: на Петра Кирыча уже накопилось столько компромата, что прижать его можно в любой момент, не отвертится.

– Русич к нам возвращается. Бывший начальник ОТК, – равнодушно сообщил Пантюхин.

– Тот самый, которого засадил твой босс?

– Угу! Сам засадил, сам и вытащил. – Цель? Смысл?

– Это для меня темный лес! – пожал плечами Пантюхин. – Велел только встретить возле тюряги, незаметно пасти, проводить до Старососненска, а потом… уговорить вернуться на «Пневматику».

– Зачем?

– Я-то этого чудика хорошо знаю! – Пантюхин гнул свое, ковырял в зубах, не замечая, что это коробит хозяина. – Русич не в жизнь не пойдет больше на «Пневматику».

– Куда же ему деться? Из зоны не всякий возьмет на работу.

– Он же из «чумной семейки», – небрежно отмахнулся Пантюхин. – Бродить лучше пойдет, а то и завербуется куда-нибудь на Север.

– А мы его заставим! – Субботин вдруг поймал счастливую мысль. – Слушай меня внимательно. Как только Русич приедет в Старососненск, ты… – горячо зашептал что-то в ухо Пантюхину…

* * *

Русич наконец-то собрался уходить из столовой, но кто-то легонько кашлянул у него за спиной, а на грязном столе, словно по мановению волшебной палочки, появилась «Столичная». Алексей обернулся и увидел человека при усах, в белом костюме.

– Извините, не имею чести вас знать, уберите бутылку.

– Приятно иметь дело с интеллигентным человеком, – удивительно знакомым голосом произнес незнакомец. Снял черные очки, отклеил усики, Русич даже качнулся на стуле.

– Пантюха? – ахнул Русич. – Неужто это ты? Экий денди. И самое удивительное, что еще не в тюряге.

– А на кой ляд двоим по одной статье чалиться? – Пантюхин преспокойно сел рядом. – Ты, кореш, лес валил в воркутинской «девятке», а я тут за тебя отдувался. Признаюсь, и не подозревал, какая подлая должностишка – начальник ОТК.

– Так ты… – Русич задохнулся от возмущения. – Меня – в лагеря, а должность – тебе. За верную службу. Эх ты, пес поганый. – Хотел было сграбастать Пантюхина за грудки, вовремя спохватился. Еще одно мгновение, и появятся ангелы-архангелы, возьмут под белы ручки и здорово-здравствуй, казенный дом!