Черный осьминог - [2]

Через несколько минут дверь парикмахерской затрещала под ударами нескольких прикладов и поддалась.

В парикмахерской было темно и пусто. Слышно было, как где-то в середине дома что-то двигали, потом послышались удаляющиеся шаги.

Аренский, сжимая наган, бросился к внутренней двери. Коридор, комнаты налево и направо были пусты.

— Мерзавцы! Они ускользнули от нас! Но куда?!..

Навстречу по коридору спешил Петров с товарищами.

В одной из комнат беспорядочно стояли стулья.

— Они еще три минуты назад были здесь… Вот, окурок еще не успел погаснуть… Но куда?..

Аренский метался по комнате из угла в угол. Петров взял со стола лежавший там лист бумаги.

— Товарищ Аренский, вот тут какая-то записка…

Это было начало письма Полозова поручику Чернавскому. Аренский быстро пробежал его.

— Очень важно. Потом разберемся. Но где они могли пройти?

Взгляд Аренского упал на шкаф. Он сдвинул его немного и крепко выругался.

— Черт! Они ушли через эту дверь. Нужно быть остолопами, чтобы упустить это из виду; они прошли через склад, бывший Гамазеева, и вышли на Софийку… Теперь их ищи-свищи… На всякий случай, товарищ Петров, пройдите по их следам. Я пока здесь задержусь…

Аренский внимательно осмотрел комнату, поднял окурок папиросы.

— «Южные», бывшие Асмолова, — прочитал он на папиросе, папиросу положил в портфель.

Больше никаких следов в комнате не было. Аренский достал записку, переданную ему Петровым, сел к столу и вновь внимательно прочитал ее. В записке стояло несколько слов, наспех написанных:

«Поручику Чернавскому.

Предлагается Вам пока от открытых выступлений воздержаться, усиливайте С.Т.К. Ждите дальнейших указаний. Вам посылается пять миллионов с г. Буль…».

На этом письмо обрывалось.

Аренский долго сидел, нервно ероша волосы. Он рассматривал эту записку со всех сторон. Только сейчас он понял, какого крупного зверя они упустили. Где-то готовится восстание, тайные руководители которого сидят здесь, в Красной Москве. Может быть, через неделю, через месяц где-нибудь прольется кровь трудящихся по вине этих, только полчаса назад сидевших здесь мерзавцев. Было тяжело сознавать себя пока бессильным предупредить это.

— Нет, они не уйдут от нас! — стукнул Аренский кулаком по столу. — Им не миновать сурового суда Революции!

В это время вернулся Петров со своими товарищами.

— Сколько человек здесь было, товарищ Петров? — обратился к нему Аренский.

— По моим наблюдениям, сюда зашли шесть человек, и я еще видел одного, который стоял у парикмахерской.

— Значит, вместе с парикмахером это был восьмой. Он тоже зашел, когда я брился.

Товарищ Аренский и не подозревал, что одним из этих слов он совершенно случайно назвал кличку этого последнего человека.

— Они оставили нам, — продолжал дальше Аренский, — очень мало следов, но при умелой работе и этих сведений вполне достаточно, чтобы выследить некоторых из них. И мы это должны сделать. Товарищ Петров, вы сейчас должны отправить на все московские вокзалы и на все выходящие из Москвы дороги специальных людей — взять под наблюдение всех выезжающих, проверить документы всех отъезжающих из Москвы лиц, взять под наблюдение всех, фамилии которых начинаются с «Буль», но не задерживать и наблюдать за ними осторожно. Сейчас же об этом доносить мне!

Глава III. ИГРА В КОШКИ-МЫШКИ

В то время, как Аренский со своими товарищами, бессильный что-либо сделать, метался по парикмахерской, ища выхода, через который могли скрыться преступники, Полозов и все «господа» его благополучно удирали. Перед выходом па улицу Полозов на минуту всех задержал.

— Выходите, господа, по одному и не торопясь, чтобы не навлечь на себя подозрений. В наших интересах также необходимо знать, кто наши враги, поэтому мы должны незаметно посмотреть выходящих из парикмахерской — бояться теперь нечего — они ведь, наверное, думают, что мы разбежались уже по Москве…

Тьма ночная густо осела над Москвой. В 1920 году еще редки были фонари на улицах, и дома в полумраке, с облупившейся штукатуркой, имели таинственно-призрачный вид. Если днем все недостатки города особенно неприятно выпирали, то ночью Москва казалась богатым, сказочным городом. Тьма скрывала и прикрашивала все недостатки, городские бреши и лохмотья.

Булькову, проходившему как раз мимо дверей парикмахерской, особенно запомнилось лицо Аренского. Большой нос, чуть искривленный (когда-то в детстве во время ссоры приятель угостил камнем), кожаная черная фуражка, еле прикрывающая копну льняных волос, и серые нервные глаза. Увидевшему его Булькову стало немного не по себе и он решил поскорее скрыться. То же поторопились сделать и остальные.

С этой же ночи на всех вокзалах и дорогах, выходящих из Москвы, были установлены дежурства. В то время проверка документов была явлением обычным, не вызывающим никаких подозрений. Представители ЧК тщательно фильтровали всех уезжающих, но безрезультатно.

Так было в продолжение двух дней.

Все эти дни Аренский ходил, как помешанный. Он цеплялся за обрывок, думая добраться до главного клубка. Каждого подозрительного человека, задержанного агентами ЧК по тому или другому поводу, он прощупывал осторожно со всех сторон. Он знал, что часто крупные преступники проваливались на пустяках. Но попадались только мелкие воришки, пьяницы, от которых ничего нельзя было добиться.