Черный осьминог - [13]

Не заставляя себя просить, Тихонов залез под вагон и, увидев ящичек, молча, сосредоточенно и осторожно стал отвинчивать его от досок пола.

— Не лезь, — бросил он Захарову, который хотел было поддержать коробку. — Вылезайте из-под вагона, да не толкайте меня.

Вылезли. Тихонов прислушивается к тиканью в коробке.

— Так и есть, — бросает он.

— Да скажешь ты, черт тебя задери, что эта за коробка?

— Адская машина, которая действует, как часовой механизм.

Захаров недоверчиво посмотрел на говорившего.

— Как так адская машина? Черти, что ли, нам ее в зубах принесли?

— А вот сейчас узнаем, какая, — и с этими словами Тихонов осторожно стал вскрывать ящик.

Захаров, заглянувши через его плечо, увидел внутри стеклянную трубочку, наполненную какой-то желтоватой жидкостью. Трубочка эта была расположена как раз над углублением с невысокими стенками, в котором находился какой-то порошок. Над трубочкой находился небольшой металлический молоточек, соединенный с системой зубчатых колесиков, укрепленных на горизонтальном стержне. Вид этого прибора был совсем не страшен, и Захаров недоумевал, чего это так волнуется Тихонов. А тот, продолжая свою работу, отогнул одну половину зажима, держащего трубочку, вынул ее из коробки и облегченно вздохнул.

— Ну, теперь не страшно.

— Да расскажешь ты, наконец, в чем тут дело? Что ты про себя ворчишь, словно колдуешь?

— Ладно. Сейчас объясню. Порошок этот — очень сильное взрывчатое вещество. В трубочке налит особый состав. Молоточек, ты это сам видишь, соединен с колесиками стальной пружинкой. Колесики эти заводятся как часы и, разгибая пружинки, передвигают молоточек, приближая его к трубочке. Через определенный промежуток времени молоточек, двигающийся скачками, обязательно должен разбить трубочку, жидкость попала бы на порошок, и произошел бы такой взрыв, который уничтожил бы значительную часть нашего состава. Понял теперь, какой игрушкой хотели угостить нас? Выходит, что нас ждали и готовили нам «хорошую встречу».

— Когда же нам ее подсунули?

— Теперь об этом говорить не приходится. Хорошо, что вовремя заметили. Молодец, Козленок! К ордену тебя представить надо.

Когда отряд узнал, от какой беды их спас Козленок, ему такое чествование с качанием устроили, что он, как мячик, вверх летал. А когда, наконец, на землю стал, то первым делом под вагон полез.

— Ты что же это опять за адской машиной полез?

— Нет, живот болит.

Глава XVII. НОЧНАЯ СХВАТКА

Пришел поезд из Лисок. Пора было ожидавшему составу двигаться дальше.

Перед отправкой были осмотрены все вагоны. Ничего подозрительного нигде не было найдено. Прорезая ночную мглу, мерно постукивая, поезд двинулся дальше, и скоро Давыдовская скрылась из виду.

Вдоль линии тянулся густой кустарник. Не прошло и десяти минут, как со стороны кустарника раздались по поезду частые выстрелы. Отряд моментально стал «под винтовку» и дружно ответил невидимому противнику.

Машинист прибавил ход. На крутом повороте вагоны сильно качнуло.

— Гришка упал, — крикнул Захаров и, почти не отдавая себе отчета, резко дернул за сигнальную веревку. Пробежав немного, поезд стал. Выстрелы и с той и с другой стороны усилились. Выдвинули пулемет, и свинцовый дождь пронесся по кустам.

— Я сейчас, ребята, — крикнул Захаров и, схвативши карабин, нырнул под поезд.

Стрелявшие из кустов, вероятно, увидели выскочившего человека и, примолкнув было после пулеметной «закуски», снова открыли стрельбу, целясь под вагон.

— Гришка, ползи ко мне. Да не поднимай головы!

— Слышу!

Скоро Захаров увидел Гришку, ползущего на животе вдоль линии вагонов.

— Лезь под вагон.

— Да не спеши ты, товарищ Захаров. Сказал, лезу — значит, лезу.

— Ребята, а ну-ка, нажми еще разок из пулемета, как из-под вагона вылезать буду.

Пулемет бешено затявкал, кусты смолкли. Захаров схватил Гришку, вылез на четвереньках из-под вагона, быстро выпрямился и, бросив Гришку внутрь вагона, схватился за протянутые ему руки, впрыгнул сам. Со стороны кустов стукнуло еще несколько выстрелов. Захаров почувствовал, что его больно ударило по левой руке.

Поезд под аккомпанемент выстрелов двинулся дальше. Вокруг Захарова столпились ребята и, распоров ему рукав, увидели, что чуть пониже плеча мякоть руки прострелена насквозь.

Рану перевязал фельдшер, и Захарова уложили на нары, подостлав несколько шинелей. Козленок поместился около его ног и, виновато смотря, спросил:

— Товарищ Захаров, очень тебе больно? Я ведь не нарочно упал. Тряхнуло уж очень сильно, я и не удержался.

— Ложись-ка ты спать, Гриша, — ответил Захаров. — Утром ты мне все расскажешь.

Вот и Лиски. Станция сильно потрепана в период боев, шедших вокруг нее при Шкуро-Мамонтовском налете. Почти все пути забиты составами поездов. В помещении вокзала пройти почти невозможно: все занято пассажирами всех видов, красноармейцами.

Стоять пришлось недолго. Примерно через час поезд двинулся дальше и к утру уже был на полпути от Барановска.

Захаров поднялся совсем здоровым. Переменил перевязку, заливши рану йодом. Боли почти не было, и он мог свободно держаться на ногах.

После случая у станции Давыдовской весь поезд был превращен, что называется, в полную боевую готовность.