Черный орден СС. История охранных отрядов - [3]

И чем большая власть отводилась «черному ордену», тем ярче становился коллективный портрет его «рыцарей» с чудовищной маской «черных сверхчеловеков».

«Глаза эсэсовцев, с их рыбьим блеском и мертвым, с полным отсутствием духовности взглядом, имели у всех у них нечто общее», — находил бывший узник Заксенхаузена, издатель газеты «Дойче рундшау» Рудольф Пехтель, утверждавший, что по выражению глаз всегда мог распознать «ищейку из СД». Когон же видел в эсэсовцах «внутренне глубоко неудовлетворенных, по тем или иным причинам отсталых, ущербных неудачников», а средний состав гестапо, по его мнению, сплошь изобиловал «опустившимися креатурами». В армию осведомителей СД, согласно Когону, стремились все отбросы общества, которые исторгались не только аристократией, буржуазией и чиновничеством, но и рабочим классом.

Если не хватало отрицательных эпитетов, исследователи «государства СС» прибегали к помощи психоанализа. Так, согласно мнению бывшего заключенного Аушвитца (Освенцима) Эли Коэна, «эсэсовцы, за редким исключением, представляли собой вполне нормальных людей, которые под воздействием собственного преступного „супер-я“, превратились в обычных уголовников». Психолог Лео Александер сравнивал «черный орден» с бандой гангстеров с присущим ей отрицанием всяческой морали: «Если эсэсовец совершал проступок, ставящий под сомнение его преданность организации, его либо ликвидировали, либо заставляли совершить такое деяние, которое навсегда бы повязало его с организацией. С незапамятных времен в уголовном мире таковым считалось убийство».

Следует отметить, что далеко не все историки соглашались с доводами последователей Когона. Уже в 1954 году в своем социологическом исследовании немецко-американский публицист Карл О. Петель писал, что всех членов СС нельзя оценивать столь однозначно: «В эсэсовской среде присутствовал не только один-единственный человеческий тип… Встречались преступники и идеалисты, идиоты и интеллектуалы». А Эрменхильд Нойзюсс-Хункель в опубликованной в 1956 году работе «СС» утверждала, что «различие функций многочисленных подразделений гиммлеровского аппарата, не допускает однозначной оценки всех членов сообщества СС, как единого целого». Изучив статистику, она пришла к выводу, что 15 % из общего числа членов «черного ордена» имели прямое отношение к нацистскому аппарату угнетения; из 80 тысяч списочного состава СС на 1944 год 39 415 человек служили непосредственно в главных управлениях СС, 26 000 — в так называемом «полицейском усилении», 19 254 — в подразделениях полиции безопасности и полиции общественного порядка внутри страны и 2000 — в охране концентрационных лагерей.

Изучение архивов СС внесло новые коррективы в послевоенную историографию черного ордена. В первую очередь под сомнение попали утверждения, содержащиеся в упомянутой работе Когона. Архивные документы вскрыли определенную путаницу, допускаемую профессором в датах, цифрах и именах, когда дело не касалось событий, непосредственно пережитых им в Бухенвальде. Поэтому с каждым новым переизданием книги дармштадскому исследователю приходилось опровергать самого себя.

Так, шеф уголовной полиции Артур Нёбе[13], фигурировавший в первом издании его книги как «самый незаметный, однако самый безжалостный функционер аппарата СС», во втором ее варианте чуть ли не перевоплощается в борца сопротивления, «с самого начала переживавшего внутреннюю борьбу с собственной совестью». Вместе с тем исчезло и упоминание о территориальных организациях СД — так называемых округах, будто бы существовавших в годы войны. Исчезло также и утверждение, что известное выражение «пятая колонна» происходит от названия одного из подразделений службы безопасности — ее 5-го управления.

Однако при чтении более поздних переизданий «Государства СС» возникает вопрос: соответствуют ли отдельные утверждения Когона исторической действительности? Так, например, профессор упоминает о некоей пятиступенчатой системе должностных категорий сотрудников службы безопасности, о которой не слышал ни один офицер СД! Далее Когон сообщает, что неким «мстителям за смерть Рёма» якобы удалось ликвидировать 155 офицеров СС. Однако такое число «внезапно погибших» нигде, ни в каких списках не зафиксировано! Опять же, согласно Когону, в I отделе государственной тайной полиции не было никакого начальника. Но хорошо известно, что такой был. И звали начальника этого подразделения Вернер Бест[14]. Касаясь численности воинских формирований СС на 1936 год, Ойген Когон называет 190 000 человек, тогда как на самом деле их штат составлял всего 15 000. Группенфюрера СС Освальда Поля[15] он именует начальником главного управления СС, принимая, по-видимому, оперативный штаб СС за центральный политический орган черного ордена.

Разоблачения массовых преступлений СС немцы восприняли одновременно с негодованием и чувством облегчения. С негодованием — оттого, что эти преступления покрыли их «фатерланд» позором на многие десятилетия, а с чувством облегчения — потому, что тезис о всепоглощающем, абсолютном могуществе «черного ордена» предоставил возможность по меньшей мере старшему поколению оправдать свое страшное прошлое. «Если гиммлеровская организация была настолько мощной структурой, способной единовластно держать в железном кулаке весь народ, — рассуждали они, — то для простого бюргера было бы чистым самоубийством критиковать режим, не говоря уже об активном ему сопротивлении».