Черный о красных. Повседневная жизнь в сталинской Москве - [63]

Однако важнее всего были для меня поздравления моих товарищей по цеху. Теперь, получив новые индикаторы, они могли больше зарабатывать. Едва ли не каждый рабочий подошел ко мне и в знак благодарности похлопал по плечу и крепко пожал руку.

Через две недели после окончания работы над индикаторами меня пригласили зайти в заводской профсоюзный комитет. После работы я поспешил в профком, но никто, кроме секретарши, меня там не ждал. Она остановила меня в приемной и сказала, что приказом директора меня награждают путевкой в дом отдыха на 12 дней и премией в четыреста рублей (80 долларов).

И это в награду за 105 дополнительных рабочих дней, за то, что я обеспечил цех инструментами, позволявшими значительно повысить производительность труда! Путевка стоила 380 рублей, то есть общая сумма премии составила 780 рублей, что в 1945 году соответствовало 156 долларам. Разумеется, я взялся за проект по собственной инициативе, сам этого захотел, но – если уж они решили меня поощрить – то финансовая оценка работы должна была бы соответствовать ее результату. Обиднее же всего было то, что другим платили гораздо больше за гораздо менее важные изобретения. Как я подсчитал, мне заплатили из расчета менее полутора долларов за день работы.

За свой вклад в развитие советской промышленности я как чернокожий и иностранец получил весьма скупую благодарность. Награды, которых меня удостаивали, были скорее плевком в лицо, нежели похлопыванием по плечу. За годы работы мои изобретения удостоились более двадцати наград, медалей, дипломов. Однако ни эти награды, ни мой труд не помогли мне занять на заводе более значительного положения или стать высокооплачиваемым специалистом. И это в то время, когда мои коллеги, одновременно со мной окончившие институт, становились директорами заводов или главными инженерами.

Четыре месяца спустя я с возмущением узнал от одного из рабочих, что ни ему, ни его товарищам больше не разрешают пользоваться новыми индикаторами. Он спросил, не знаю ли я в чем дело. Работница, выдававшая инструменты, объяснила мне, что индикаторы у нее забрали, чтобы проверить их точность. Абсурдное решение, поскольку приборы были совсем новые и никаких жалоб на них не поступало. Однако в Советском Союзе существовали некие нормы по регулярному контролю точности всех измерительных приборов, независимо от их состояния. Подошли сроки, и рабочим пришлось некоторое время обходиться без индикаторов.

Все, что было нужно для проверки, – это хороший набор шведских концевых мер. Вместо этого индикаторы разобрали на части, промыли в бензине и высушили. Все детали перепутались, и сборка представляла собой сложнейшую задачу. Я отправился в кабинет ответственного за проверку инструментов, где мне сказали, что он болен и уже больше недели не выходит на работу. Не столкнулся ли я с очередной попыткой саботажа? Я пожаловался главному инженеру цеха, но это не помогло, и индикаторы в цех так и не вернулись. Позже, когда главный инженер обратился за разъяснениями к ответственному за проверку инструментов, тот сказал, что оставил индикаторы в ящике своего рабочего стола, а когда вернулся на работу, они исчезли. Несколько месяцев спустя обнаружились следы пропавших индикаторов. Какой-то слесарь Куйбышевского шарикоподшипникового завода якобы сказал кому-то из нашего цеха, что они получили два новых индикатора. Сначала я не поверил в эту историю, но вскоре в наш цех приехал еще один рабочий из Куйбышева, который все подтвердил. Уж не присвоил ли себе кто-то мою работу и не поделился ли индикаторами с другими заводами? В министерстве подобную «щедрость» восприняли бы с одобрением, и вознаградили бы за нее повышением по службе.

Насколько мне известно, администрация завода не предприняла попыток найти виновного. Шесть месяцев спустя я узнал, что московский завод «Калибр» наладил массовое производство таких же индикаторов, как мой.

Благодарности

Я хотел бы назвать хотя бы несколько человек из тех многих, кому я благодарен. Уильяма Уорти, американского журналиста, работавшего в Москве, я впервые встретил в 1955 году. Вместе с заместителем редактора газеты «Правда» он пришел на завод, чтобы взять у меня интервью. Тогда я не мог говорить с ним открыто, но через несколько дней пришел к нему в гостиницу и рассказал о своих злоключениях и продолжавшихся уже десять лет попытках вырваться из Советского Союза на свободу.

Уорти посоветовал мне обратиться к британскому консулу в Москве – ведь у меня еще был старый британский паспорт. Пока Уорти работал в Москве, он делал все возможное, чтобы помочь мне, а позднее, оказавшись в Лондоне, помог мне получить въездную визу в Англию. К сожалению, КГБ не позволил мне ею воспользоваться.

Уорти организовал мне встречу с Дэниелом Шорром и Клифтоном Дэниелом, единственными белыми американскими журналистами, с которыми я познакомился в Москве. Я глубоко признателен им за сочувствие и поддержку.

Мне хотелось бы также поблагодарить Матиаса Лубегу, который с 1971 по 1973 год был послом Уганды в Москве, а также его преемника на этом посту, Майкла Ондогу, и их жен, Пэт и Мэри. Они организовали мой отъезд в 1974 году. С Ибрагимом Мукиби, который в настоящее время занимает пост министра иностранных дел Уганды, мы случайно встретились в автобусе, когда он учился в Москве. Он тогда помог мне установить контакты с посольством Уганды. Ибрагим Мукиби и мистер Осеку, который был личным секретарем Иди Амина, когда я приехал в Уганду, оказали мне неоценимую помощь. Я благодарен им обоим.