Черный нарцисс - [7]

Что же было с ним потом, боже ты мой? И ведь нет у нее никакого склероза, просто она никогда особенно не интересовалась гонками и лицо его запомнила лишь потому, что оно попалось ей на обложке какого-то журнала, в котором, помимо всего прочего, была и рецензия на ее роман.

– Так я ухожу? – спросил он настойчиво.

– Ладно, можете зайти, – решилась Виктория. – Только одна просьба: на машине по квартире не гонять, жилплощадь для этого не приспособлена. Хорошо?

Никита улыбнулся, переступил порог, и дверь, зевнув, затворилась за ним.

– Можете переодеваться, – сказал он, – я подожду.

Виктория вздохнула.

– Мне нужно… – она подумала немного, – пятнадцать минут. Хорошо?

– По моему опыту, – объявил Никита весело, – когда женщина говорит «пятнадцать минут», это значит как минимум час.

– Сразу видно, что у вас нет никакого опыта, – отозвалась Виктория, возвращаясь в комнату. – Когда женщина говорит «пятнадцать минут», это значит три часа, не меньше.

И тем не менее на то, чтобы переодеться, накраситься и соорудить самую простую прическу, у нее ушло как раз четверть часа. Однако тут Виктория обнаружила, что возмутитель ее спокойствия куда-то исчез.

Она нашла его в ванной, где он, сняв футболку и скрутив ее жгутом, выжимал из нее воду. И Виктория со свойственным ей чувством юмора подумала, что впервые мужчина раздевается в ее квартире уже через минуту после знакомства. Он был гибкий, тонкий, но широкоплечий, мускулистый, и его хоть сейчас можно было снимать для обложки журнала. Странно, что она сразу не угадала, что перед ней человек, имеющий отношение к спорту.

– Не надевайте мокрое, – сказала она, – вы простудитесь. Давайте я вам дам другую футболку.

Никита озадаченно на нее покосился.

– Дамскую? – весело спросил он.

– Нет. – Виктория не стала вдаваться в подробности, что это футболка Кирилла, ее бывшего гражданского мужа, с которым она недавно разошлась.

– Мне бы не хотелось вас утруждать, – признался Никита. – А это платье, оно… Оно вам очень идет.

– Платье вам не достанется, – ответила Виктория, уходя. – И не рассчитывайте.

Никита поперхнулся – то ли от смеха, то ли от неожиданности – и кашлял еще, когда она вернулась, неся легкомысленную маечку с надписью «I love Paris».

– И я тоже люблю Париж, – признался Никита, влезая в майку. – Меня там собирали.

– В смысле?

– После того, как я разбился, – пояснил он.

И тут она вспомнила. Ну да, авария на финише, когда финский пилот, которому должно было достаться лишь второе место, вечный соперник Алферова, врезался в него. И во всех журналистских репортажах о российском пилоте присутствовала одна и та же избитая, но оттого не менее правдивая фраза: «Чудом остался в живых».

Виктория вновь словно воочию увидела, как на мониторе телевизора кувыркалась маленькая нелепая машина, как она ударилась о заграждение и вспыхнула – сразу и необыкновенно ярко…

Что там было дальше, она не стала смотреть, потому что переключила канал.

И теперь человек из той самой машины стоял напротив нее, машинально поправляя майку, которая была ему тесновата.

– Мы идем? – спросил Никита.

– Да, конечно, – ответила она.

Они вышли в прихожую, и Виктория сняла с вешалки зонтик. Он был бирюзовый, летний, и наводил на приятные мысли о море, пальмах и далеких островах.

– А вы разве не возьмете камеру? – удивился Никита.

Виктория обернулась, смерила его спокойным взглядом.

– Зачем?

Больше он не стал ничего спрашивать. Виктория закрыла обе двери и спустилась вместе со своим спутником во двор, в два ряда заставленный машинами. Одна из них ухитрилась даже въехать передними колесами на детскую площадку.

– Сюда, – сказал Никита.

Ему пришлось припарковаться чуть ли не в конце улицы. Однако зонтик можно было уже не раскрывать, потому что дождь кончился. Светлая кошка перебежала дорогу перед идущими и скрылась в подворотне.

«Наверное, у него красная машина, – подумала Виктория, глядя на припаркованные у обочины автомобили. – Такой человек должен любить все яркое».

Но машина оказалась черной, и, хоть она была довольно дорогой, ничто в ней не намекало на то, что ее хозяин – бывший гонщик.

– Вам что-то не нравится? – нерешительно спросил Никита, заметив выражение лица Виктории.

– Я терпеть не могу черный цвет, – призналась она.

– Раньше у меня была другая машина, – сказал Никита. – Красная. Но для Москвы, сами понимаете… – Он виновато улыбнулся и развел руками.

«Значит, я все-таки угадала», – подумала Виктория. И, повеселев, села в машину.

Рокот мотора. Мокрый асфальт, лоснящийся в свете фонарей. Запах кожи в салоне, к которому примешивается едва различимый аромат духов. И хотя Виктория не помнит, как они называются, она сразу же вспомнила, что их не любит.

А впрочем, это совершенно неважно. Не все ли равно, как именно путешествовать назад в прошлое?

Глава 5

– Виктория-а-а!

Господи боже мой, это что, Катя? Потрепанная – и очень сильно потрепанная – жизнью баба, изумительно одетая, с дорогущей сумочкой и сверкающим кольцом на пальце, но все же… все же…

А Катя Корчагина все так же дурашливо растягивает последний слог:

– Виктория-а-а! Ну надо же! Сколько лет, сколько зим!

Она сочно расцеловала в обе щеки Викторию, стрельнула глазами в сторону Никиты, спросила, не видела ли она Сережу. А Веронику? А Веру?