Черный мотылек - [123]

VI

Единственный способ справиться с этим — не думать, отвлечься на другие мысли, заставить себя отвлечься. Надо разобраться с вакансиями. Редактор еженедельника написал Джону и предложил работу. Джон принял его предложение. Все что угодно, лишь бы убраться из «Индепендент», от этих сплетников, сумасшедшего редактора, вонючих типографских станков, шума и суеты. Пусть новая работа ничем не лучше — все же перемена.

Но еще оставалась ежедневная газета на западе. Оттуда тоже написали, назначили собеседование на субботу. Это Джона устраивало: значит, люди понимают, что у него есть свои обязанности на работе, он не может по первому требованию сесть в поезд и ехать за двести тридцать миль. Его приглашали на оба выходных дня, это предполагает заинтересованность в нем потенциальных работодателей. И хотя Джон уже пообещал перейти с июля на работу в еженедельник, он пока считал себя свободным. Он не обязан идти к ним только потому, что дал согласие — все поступают точно так же, как только подвернется что-нибудь позаманчивей. Но решится ли он уехать за двести тридцать миль от родных?

Эти размышления благополучно отвлекали мысли Джона от бани до той самой минуты, когда он уже начал подниматься по ступенькам и вплотную приблизился к вращающимся дверям. И тут шквал эмоций обрушился на него, отчаянный страх и напряженное предчувствие: сейчас он совершит роковой поступок, о котором, возможно, всегда будет сожалеть. С силой толкнув дверь, он вошел внутрь.

Большой холл. Слева — стол с кассой, над ним — плакат, где обозначены цены общей бани, бассейна и парной, указаны мужские и женские дни. Плату принимала женщина лет шестидесяти. Джон не ожидал увидеть здесь женщину, но обрадовался ей: хотя ни малейшего сходства с его матерью в низенькой, толстой, старой кассирше не наблюдалось, он тут же наделил ее материнским взглядом, благожелательностью, спокойствием и благоразумием. Поверх синего блейзера кассирша носила клетчатый комбинезон на лямках.

Он уплатил за парную, кассирша выдала билет и махнула рукой в сторону зеленых пластиковых дверей. В левой двери приоткрывалось окошечко. Мужчина — тот самый, с короткой стрижкой, которого Джон видел неделю назад, — передал в окошко билет, и Джон последовал его примеру. Когда знаешь, что делать, все становится просто. Будет ли так же просто и дальше?

За дверями оказалась большая комната, с трех сторон тянулись перекладины, как в одежном шкафу, с которых свисали проволочные корзины, каждая со своим номером. Стриженый зашел в раздевалку, Джон за ним. Зная, что сейчас его никто не видит, он прижал руку к груди и ощутил частые сильные толчки, однако после нескольких глубоких вздохов сердцебиение успокоилось.

Следуя примеру мужчины, Джон тоже разделся, сложил вещи в корзину, куртку повесил на плечики, сигареты со спичками засунул в ботинок, мелочь достал из кармана, завязал в платок и засунул узелок в другой ботинок. Как и стриженый, он взял два полотенца, одно повязал вокруг талии, на манер туземной юбочки, а второе накинул на голову и плечи. Явился служитель и велел Джону взять номерок с собой, надеть на запястье или на лодыжку. Джон привязал номерок к левой руке.

В соседней комнате стояли бакелитовые или пластиковые стулья — белые и коричневые. Здесь пили чай. И вновь Джон удивился при виде пожилых, целомудренно закутанных в полотенца мужчин, которые курили, болтали, пили чай из белых чашек с толстыми стенками — ему-то представлялось нечто среднее между школьной душевой и римскими оргиями.

Зеленоватые флюоресцентные лампы освещали комнату. Белая плитка стен то ли посерела от времени, то ли обесцвечивалась от резкого освещения. Зато здесь было тепло и приятно, словно на Филиппинах, — тепло, сыро, скученно. Старики, конечно, не вызывали ничего, кроме отвращения — выпуклости и складки плоти, белая пятнистая кожа, как у выброшенной на берег рыбы, ноги в узлах темно-серых вен, — но их присутствие успокаивало. Они-то, безусловно, явились сюда не ради секса, и когда Джон поймал на себе взгляд одного из ветеранов, он приписал его обыкновенному любопытству при виде новичка.

За другим окошком сидела официантка, помоложе кассирши, но тоже средних лет и вполне респектабельной наружности. Какая-нибудь прекрасная юная блондинка была бы тут совершенно ни к месту. К чаю можно купить булочки и сладкое, здесь же продавали мыло и шампунь.

Еще двери — с надписями «Пар» и «Массаж, душ, холодная вода». Левая дверь открылась, вырвались клубы горячего пара, и молодой человек перешел из парной в соседнее помещение. Джон соблюдая осторожность, пошел следом. Там тоже сидели старики, но были и красивые молодые люди. Респектабельность отступила на второй план. Джон почуял в воздухе какое-то напряжение, даже угрозу.

Человек, за которым он шел, был молод, его ровесник, он тоже опоясал бедра полотенцем и медленно, красуясь, направлялся к бассейну с холодной водой. Старики провожали его взглядами. Им явно под шестьдесят или больше. Что у них на уме? Думают, будто этот горделивый красавец ищет себе папочку? Пустые мечты!

Молодой человек сбросил полотенце на пол и шагнул в холодную воду. Джон не мог отвести от него взгляд. Ничего подобного он не ожидал. У юноши была белая кожа и светлые, как масло, волосы. Он вышел из воды, подобрал полотенце и прошел в душ, а за ним — второй мужчина, постарше, но тоже отнюдь не средних лет. Джон последовал за ними, напоминая себе, что пора заняться каким-то невинным с виду делом, душ принять хотя бы.