Черный монах - [12]

Я выглянул в окно. Трегунк ждал меня у ворот, держа на поводу оседланную лошадь.

– Дорогая, мне лучше присоединиться к Дюрану и остальным.

– Я с тобой.

– Нет.

– Пожалуйста, Дик!

– Ни в коем случае!

– Я умру от тревоги за тебя.

– Езда верхом слишком утомительна, не говоря уже о том неприятном зрелище, которое тебя там может ожидать. Лиз, неужели ты думаешь, что в этом деле действительно замешано нечто сверхъестественное?

– Дик! – нежно произнесла она, – я – бретонка. И обвив руками мою шею, она продолжала. – Смерть есть дар божий. Мне не страшна она, покуда мы вместе. Но когда я одна, я боюсь, что Бог отберет у меня моего мужа.

Мы поцеловались спокойно и просто как дети. Затем Лиз пошла переодеться, а я вышел подождать ее в саду.

Она выбежала из дому, натягивая на ходу перчатки. Я помог ей справиться с лошадью, отдал Трегунку торопливый приказ и вспрыгнул в седло.

Утро было прекрасным. Бок о бок со мной скакала Лиз, и все мысли о прошедших и будущих ужасах вылетели у меня из головы. Мом увязался за нами. Я просил Трегунка не выпускать его, опасаясь, что Мом попадет под копыта, но противный пес как ни в чем не бывало трусил за лошадью Лиз. – «Не беда, – подумал я, – безмозглому щенку уж конечно не повредит удар копытом по голове».

У часовни Сэн-Гилдасской богоматери мы задержались. Я снял шляпу, Лиз перекрестилась и, отпустив поводья, мы во весь опор помчались к Керселекскому лесу.

Во время езды мы говорили мало. Я больше любовался своей женой. Изящная фигура, прелестное лицо, золотые волнистые волосы – она была воплощением молодости и красоты.

Краем глаза я видел нашего лукавого Мома, самозабвенно прыгающего в опасной близости от лошадиных подков. У самых скал дорога делала крутой поворот. Огромный баклан поднялся с черного валуна и пролетел над нами, тяжело хлопая крыльями. Лошадь Лиз встала на дыбы. Но Лиз успокоила ее и указала хлыстом на птицу.

– Вижу, – отозвался я. – По-моему, она показывает нам путь. Любопытно будет увидеть баклана в лесу.

– Это плохой знак, – прошептала Лиз. – Ты знаешь местную пословицу: баклан летит от моря – в лесу хохочет смерть?

– Хорошо бы, – пожелал я, – чтоб в Бретани было поменьше пословиц.

Лес встал перед нами. Я уже видел блеск жандармских нашивок и серебряных пуговиц на камзоле Ле Биана. Легко перескочив низкую изгородь, мы направили лошадей туда, где оживленно переговаривались о чем-то Дюран и Ле Биан.

Они церемонно поклонились Лиз.

– Чудовищно! Потоки крови! – пропищал мэр, обращаясь к нам. – Месье Даррел, я думаю, мадам едва ли стоит подъезжать ближе.

Лиз натянула поводья и посмотрела на меня.

– Ужасно! Это выглядит так, будто полк тяжелораненых прошел на перевязку, – поддержал мэра Дюран. – В лесу след петляет. Заросли довольно густы, и мы иногда теряем его, но потом находим снова. Я не могу понять, как один человек… Да что там один! Даже двадцать человек не могут потерять столько крови!

В глубине леса раздался крик, в ответ ему другой.

– Это мои люди ищут по следу, – объяснил бригадир. – Одному богу известно, что они найдут в конце.

– Поедем назад, Лиз? – спросил я.

– Нет, давай обогнем лес с запада и там спешимся. Солнце слишком сильно припекает, и мне хочется немного отдохнуть.

– Да, к западу в лесу нет ничего подозрительного, – сказал Дюран.

– Очень хорошо, – ответил я. – Позовите меня, Ле Биан, когда что-нибудь обнаружите.

Лиз тронула свою кобылу, я поехал вслед. Радостный Мом замыкал шествие.

***

Через четверть километра мы свернули и въехали в пронизанный солнцем лес. Я помог Лиз спуститься на землю и привязал лошадей к дереву. Держась за руки мы направились к большому плоскому камню, покрытому мхом. Деревья отражались в воде ручейка, журчащего неподалеку. Лиз присела на камень и сняла перчатки. Мом головой уткнулся ей в колени и, получив незаслуженную ласку, нерешительно подошел ко мне. Я не хотел его наказывать и ограничился тем, что приказал Мому лежать рядом, что он и исполнил с величайшим неудовольствием.

Потом я лег, положив голову на колени Лиз. Голубое небо просвечивало сквозь скрещенные ветви деревьев.

– Я убил его, – сказал я. – И это мучает меня.

– Но ты ведь не знал, Дик. И потом, это мог быть грабитель, а если нет, то… то… Послушай, Дик. Ведь последний раз ты стрелял из своего револьвера в тот день, четыре года назад, когда сын Красного Адмирала пытался тебя убить, да?

– Да, последний раз это было четыре года назад. Ну и что?

– Видишь ли, я… После этого я отнесла патроны в церковь и освятила их. Святой водой, Дик, только ты не смейся, – сказала Лиз, нежно зажимая мне рот прохладной ладошкой.

– Ну что ты, милая!

Голубело осеннее небо, солнце бросало теплый оранжевый свет сквозь пожелтевшие листья буков и грабов. Мошкара плясала над поляной. Откуда-то свалился паучок и повис между небом и землей на тоненькой серебряной нити.

– Ты спишь, родной? – склоняясь надо мной, спросила Лиз.

– Да, я немного задремал. Мне сегодня удалось поспать часа два, – ответил я.

– Спи, если хочешь, – сказала Лиз и закрыла мне глаза пальчиками.

– Тебе не мешает моя голова? – спросил я.

– Нисколько.

Журчание ручья и пение мошкары начали отдаляться, и наконец я уснул.