Чёрный менестрель - [69]

Трое старших жрецов, которые шли в середине колонны, сразу же бросились на землю и лежали там до тех пор, пока бойня не прекратилась. Спустившиеся в овраг бойцы гвардии Валинора приказали им встать.

— Так это ты, Ребел, предал нас! — злобно прошипел один из старших жрецов.

— После того, Пахат, что Вагистай собирался сделать с моей сестрой, я вам, жрецам, хранить верность не обязан, — возмутился Ребел.

— И что хотел сделать Вагистай? — спросил другой жрец.

— Он хотел её сжечь, Кламлет, — ответил Ребел.

— А за что? — поинтересовался третий верховный жрец.

— Он обвинял её в том, что она наводила порчу на Деревянный квартал.

— А что, не наводила? — вновь вступил в разговор первый верховный жрец. — Насчёт Деревянного квартала не знаю, но на весь город кто-то точно навёл порчу, может быть, это был ты?

— Да погоди ты, Пахат, — перебил своего коллегу Кламлет, — значит ты, Ребел, решил предать Тапию именно тогда, когда Вагистай арестовал твою сестру. Что-то я в это не верю. Вагистай был убит наёмниками, как я понимаю — этими, — тут третий верховный жрец кивнул в сторону бойцов гвардии Валинора. — Так вот, Ребел. Ты лжёшь. Ты бы не успел нанять вольников после того, как Вагистай арестовал твою сестру, но до того, как это стало бы известно нам. А нам это стало известно только сейчас, да и то с твоих слов, отсюда можно сделать однозначный вывод, что ты знал наёмников раньше. И пошли они с тобой не за плату, точнее, не за те деньги, которые ты мог бы им заплатить, а за казной храма, которую ты помог им захватить. Так что независимо от того, что сделал Вагистай, предал ты свой город и свою веру…

— Кончайте базар, — влез в разговор подошедший Голушко и попросил:

— Ребел, отойди в сторонку.

Дождавшись, когда семикустник отойдёт, Голушко спросил:

— Вы знаете о других ходах из города?

— Другие ходы из города скорее всего есть, — мрачно ответил Пахат, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Кламлета, — но где они выходят и куда они конкретно ведут, мы не знаем.

— Что с нами будет? — жалобно прервал тишину, которая установилась после ответа первого верховного жреца, второй верховный жрец.

— Сколько здесь? — спросил Голушко, указав рукой на сундуки.

— Сто пятьдесят тысяч, — проблеял второй верховный жрец.

— Шкелов? — уточнила Хиир.

— Нет, золотых, — ответил Кламлет.

Повисла пауза. Степан нервно набил свою трубку, достал из кармана лупу, под удивлёнными взглядами жрецов и Ребела сфокусировал луч солнца на табаке, подождал, пока тот задымится, и затянулся ароматным дымом лучшего табака из Суитсу. Затем Голушко убрал в карман лупу и начал нервно ходить по оврагу, потягивая трубку. Наконец Степан докурил, выбил из трубки пепел, убрал её в карман и произнёс:

— Жадность фраера сгубила, а я не фраер. Ребята, берём сундуки и валим отсюда.

— А эти? — спросила Хиир, кивнув на жрецов.

— А что эти? — пожав плечами, ответил Голушко, — эти меня не интересуют, свяжите их, что ли…

* * *

— Господин сагам, прикажете открывать? — прокричал самар, командующий двумя десятками воинов, охраняющих ворота.

— Открывайте! — велел Поиис и, поморщившись от скрежета железа, спросил:

— А где стража с офицером?

— Наш сагам на соседних воротах стоит, а стража ворот сбежала, — ответил самар, вынимая из ножен меч.

— Щитоносцы — вперёд! — приказал Поиис, когда ворота открылись, выхватил клинок и рванулся вслед за своими солдатами.

Выскочившие из ворот тапийские воины увидели засеку, за которой в неком подобии боевого порядка стояли сотни две бойцов вольных рот. При этом засека, точнее, две засеки вопреки всем правилам воинского искусства не перегораживали дорогу, а шли параллельно ей и служили своеобразными направляющими для выбирающихся из города.

— Стой! Перестроиться клином! Прикрыться щитами! — нервно отдавал команды Поиис, разглядывая из-за спин своих подчинённых позицию противника.

Вольники выстроились в два рассредоточенных трёхшеренговых строя справа и слева за засеками, которые отделяли дорогу от поля. Ближе к городской стене уступом стояли одношеренговые строи по две дюжины лучников в каждом.

Тем временем за спиной Поииса послышался грохот сапог. Сагам обернулся. Лучники, выбежавшие из ворот, начали строиться в боевой порядок за спинами щитоносцев, не дожидаясь команды. Когда стрелки заняли боевое построение, Поиис проорал:

— Шагом! Вперёд, марш!

Тапийские войны медленно двинулись по дороге от ворот. Впереди шли щитоносцы, их строй представлял нечто среднее между «свиньёй» и «черепахой», так что они защищались от стрелков вольников не только впереди, но и прикрываясь щитами сверху. За ними шли лучники, на ходу готовясь к стрельбе.

Обтекая с двух сторон Поииса, так и оставшегося стоять перед раскрытым проходом в город, из ворот выдвинулись четыре колонны тапийских воинов. Две внутренние колонны составляли пикинёры, а внешние — щитоносцы. Они присоединялись к клину с таким расчётом, чтобы каждого солдата с пикой прикрывал солдат со щитом.

Первый залп вольники и тапийские лучники произвели одновременно, причём с одинаковым результатом — никто не был ни убит, ни ранен. Собственно на этом залповая стрельба и закончилось — лучники с обеих сторон начали стрелять по готовности. Уже через полминуты тапийские воины, шедшие в первых рядах, стали походить на ёжиков из-за воткнувшихся в их щиты стрел. К огромному сожалению вольников на таком расстоянии щиты не пробивали даже бронебойные стрелы, так что обстрел пока существенных результатов не давал.