Черный Легион - [73]

Мальчик, – вновь передал ворон, на сей раз более сердито. Он не был связан со мной, и общение было для него то ли сложным, то ли неприятным. Я почувствовал, как его материальная форма утрачивает устойчивость от усилия протолкнуть свои мысли в мои. Далее последовала агрессивная мешанина слов, похожая на детский колыбельный стишок.

Последнее эхо хозяина муки, он сказал, пока цепь не надели на руки. Если мальчик один к Даравеку придет. Скажи ему. Скажи ему. Мальчик умрет.

Слова Ашур-Кая. Или, скорее, предостережение от Ашур-Кая, донесенное посредством затейливого и непостоянного разума Токугры. Это была самая связная речь из всех, с какими ко мне когда-либо обращался фамильяр Ашур-Кая, и я чувствовал, что напряжение стоит ослабевшему созданию большей части оставшихся сил. Последовало продолжение:

Сотня криков в клетке раздается. Ярости Даравека сердце бьется. Мальчик, слушай. Мальчик, гляди. Почему, не знаю. В криках ключ найди. 

Я потянулся к Токугре своими чувствами, пытаясь сохранить устойчивость его облика, но у существа не было договора со мной, и я не имел власти над его телом. Мне хотелось получить еще, требовалось узнать куда больше о смысле предостережения, но ворон уже сделал все, что было в его силах. Я подозревал, что даже для сохранения своей формы, чтобы добраться до меня, ему понадобилось проделать путь, требовавший от демона непостижимой стойкости. Наверняка именно поэтому это затянулось так надолго после исчезновения Ашур-Кая.

Я не питал любви к пророчествам – ни тогда, ни в последующие столетия – однако это были последние слова моего бывшего учителя, переданные огромной ценой. Его последнее пророчество, сообщающее мне, что я должен делать, чтобы остаться в живых при встрече с Даравеком. Сочтете ли вы меня лицемером, если я признаюсь, что эти слова глубоко укоренились в моем сознании? Я не знал, что с ними делать – я их не понимал, но и не мог просто оставить без внимания.

Благодарю тебя, Токугра.

Мальчик, – согласно передал он в ответ. Поднялся в воздух, вновь слился с тенями над головой, и те поглотили его. Освободившись от уз, он не мог долго поддерживать свою форму, и, уверен, вернулся в первородную материю варпа. Я сомневался, что когда-нибудь увижу его снова.

Храмовники

Саронос занял место Ашур-Кая на платформе. Временами я заходил на мостик понаблюдать, как он стоит там, где прежде стоял Белый Провидец, и ведет корабль через тревожные волны варпа. Вместе с ним, полностью сосредоточившись на задаче, работала Ультио. Там, где им недоставало привычки друг к другу, которая выработалась у нее с принесенным в жертву проводником по пустоте, Саронос справлялся благодаря своему сверхъестественному мастерству. Он стоял, положив обе руки на управляющие пилоны, сработанные лично Ашур-Каем, и пересылал Анамнезис поправки к курсу и расчеты. Та реагировала в симбиозе: подавалась вперед, отклонялась, плыла.

В пространстве Ока не бывает спокойных путешествий – этот мир одинаково часто как берет верх над любыми попытками астронавигации, так и позволяет их – но «Мстительному духу» более не угрожала опасность развалиться на части от тряски. Глядя на свистопляску энергии, бьющейся снаружи корабля, становилось ясно, что мы движемся по каналам относительного затишья, а Саронос неотрывно глядел на оккулус и тихо бормотал поэтичные напевы на языке, которого мне прежде не доводилось слышать. Иногда казалось, будто он пытается успокоить машинный дух корабля. Иногда же – что он старается дополнить холодными убаюкивающими словами некий более значимый ритуал, творящийся за пределами нашего восприятия. Какова бы ни была истина, оба варианта тревожили меньше, чем то, как он по много часов хранил абсолютное молчание, безвольно свесив голову. Я не мог понять, каким образом он смотрит наружу и разбирает дорогу через шторм.

Все это время Абаддон продолжал воседать на троне, вглядываясь в пространство Ока с той же сосредоточенностью, которая была написана на лице Ультио. Он излучал голод, пожиравшее его желание отражалось в лихорадочном свете золотистых глаз. Он не желал общаться и заговорил со мной всего раз, потребовав одного-единственного ответа:

– Даравек следует за нами?

– Да как бы он смог? – отозвался стоявший рядом со мной Леор.

Такое было возможно. Мне пришлось это признать. Быть может, это было даже вероятно, если колдуны Даравека смогли отследить остающиеся за нами следы, или же отыскать те же проходы, которыми пользовались Саронос и его Призраки Варпа. Если проходы вообще существовали – Саронос практически не делился с нами информацией.

Я не был первым, кому Абаддон задавал этот вопрос. Сенсоры Ультио были не в силах пронзить эту область пространства Ока, и никто из нас не мог засечь какие-либо признаки погони. Варп снаружи напоминал саван, и за его спокойствие мы расплачивались тем, что в пути не могли увидеть, преследует ли нас кто-то.

Тем временем я все думал о последнем предостережении Ашур-Кая. О его последнем пророчестве – если я сражусь с Даравеком, то умру. Значило ли это, что наше противостояние неизбежно? Что, если Владыка Воинств гнался за нами?