Черный лебедь - [20]

– Почему ты рассчитал мадемуазель Ювет? – спросила Эстер, приступив к делу, которое без этого объявления о начале войны было бы жизненно важным, но теперь казалось банальным.

– Она пьяница и к тому же не способна уследить за детьми. Когда мы вернулись в город, Микеле мне сказал, что Валли подглядывала за твоими родами. А Ювет даже не заметила, что девочка сбежала из-под ее надзора, – раздраженно заявил он. – Наверно, дремала в тихом уголке, выпив рюмку-другую.

– Это невозможно! – поразилась Эстер. – Ты говоришь, что девочка видела… видела…

– Она видела все, – подтвердил Эдисон.

– Это ужасно! Я не могу в это поверить. – Эстер попыталась представить, что именно видела ее дочь, и руки у нее опустились. – Валли мне ничего не сказала об этом, даже ни разу не намекнула, – произнесла она, качая головой.

– Что сделано – то сделано, – коротко отрезал муж. – Вот почему мне пришлось уволить гувернантку. Кроме того, как французская гражданка, она все равно теперь не имела бы права оставаться в нашем доме. Ведь мы с Францией находимся в состоянии войны.

Вошел Микеле, шофер, который исполнял также обязанности мажордома на вилле.

– Ужин готов, – объявил он. – Прикажете подавать?

– Подавайте, – ответила Эстер, расстроенная плохими известиями, которые лавиной обрушились на нее с возвращением мужа: потеря мадемуазель, любовные безумства золовки, недопустимое поведение Валли и в довершение всего объявление войны.

– Позаботься, чтобы дети вели себя, как положено, – распорядился Эдисон, обращаясь к слуге, и помог жене подняться.

«Сегодня же вечером я должна поговорить с Валли начистоту», – решила Эстер, выходя из гостиной.

В этот момент зазвонил телефон. Эстер, которая проходила мимо аппарата, стоявшего на столике у двери, подняла трубку.

– Ответьте Милану, – услышала она голос телефонистки.

– Алло? – сказала Эстер, но связь тут же прервалась: позвонивший не захотел говорить.

– Там повесили трубку, – обратилась она к мужу.

– Наверное, неполадки на линии. Перезвонят попозже, – ответил Эдисон, испытывая некоторое замешательство.

Когда ужин подходил к концу, телефон зазвонил снова. Микеле вошел в столовую и сказал Эдисону, что спрашивают его.

– Кто это? – поинтересовалась Эстер, в то время как муж торопливо вставал из-за стола.

– Кто-то, кто не захотел назвать свое имя, – ответил шофер.

Эдисон Монтальдо посмотрел на жену.

– Хочешь, возьми трубку вместо меня, – с вызовом произнес он. – Тогда узнаешь все, что тебя интересует.

– Эдисон, мы оба знаем, кто тебе звонит. У меня есть заботы и поважнее, – строго сказала она и вернулась к еде.

Монтальдо вышел из комнаты, раздраженно бросив на пол салфетку, дети вопросительно уставились на мать. Полиссена тут же снова заплакала и вышла из-за стола. Эстер тоже поднялась.

– Эмилиано, навести своего наказанного брата и посмотри, чем он занимается. А мы с Валли пойдем в мою комнату, – обратилась она к детям.

– Я еще не доела пудинг, – запротестовала девочка.

– Доешь потом. А сейчас иди со мной, – приказала мать.

Проходя по коридору мимо Эдисона, который стоял, приложив трубку к уху, Эстер не смогла удержаться, чтобы не уязвить мужа.

– Постарайся не забыть, – прошипела она, – что завтра крестины моей дочери. Не забудь, что ты должен на них присутствовать.

Поднимаясь по ступенькам, Эстер расслышала, как муж говорил в телефонную трубку:

– Сейчас у меня нет времени слушать твою болтовню. Мне не до этого. Как бы то ни было, я его прочту, этот твой новый шедевр.

Общая нервозность передалась и дочери – у нее уже были слезы на глазах. Плач Валли усилил дурное настроение Эстер.

– Перестань хныкать, ради бога, – одернула она дочь.

– Ты сердишься на меня, потому что папа разговаривает по телефону с другой женщиной, – запротестовала девочка.

Эстер повернулась, бледная от ужаса. Сколько еще вещей, неподходящих для ее возраста, знала ее странная дочь? Она не стала комментировать последнюю фразу Валли, а втолкнула девочку в спальню и сразу приступила к делу.

– Ты была в ванной, когда родилась Лола? – спросила она, овладев собой.

Девочка тут же перестала плакать и уставилась на кончики своих туфель. У нее не хватило смелости посмотреть матери в глаза.

– Почему ты мне об этом не сказала? – спросила Эстер, спокойно садясь на постель.

– Я боялась, что ты меня накажешь, – ответила Валли, стоя перед ней.

– Подглядывать нельзя. И ты это знаешь, – отчеканила Эстер, но без особой строгости. – То, что ты видела, – некрасивое зрелище, но все дети рождаются так. Так родилась и ты, и твои братья. Все мамы страдают, когда производят на свет своих детей. Но боль забывается, и остается радость от того, что на свет появился новый человек. Что же касается твоего отца, – продолжала она уже другим тоном, – занимайся лучше своими делами, маленькая проныра, а в дела взрослых не лезь.

Она протянула руки и привлекла дочь к себе, чтобы обнять. Валли кинулась целовать ее.

– Мамочка, мамочка, не переставай любить меня! Я не хочу, чтобы ты любила Лолу сильнее, чем меня.

– Я очень тебя люблю, малышка, – прошептала Эстер, прижимая ее к себе. – А теперь иди к братьям. – От всего пережитого за этот вечер она совершенно обессилела.