Черный квадрат как точка в искусстве - [57]

Возможно, что и сложенный им порядок также не является художественной причиной, подобно явлению совершающихся вне сознания и расчета отношений. Поэтому делаю попытку показать, что подлинность живописной сущности лежит вне предметов художественной культуры практического реализма и различий вообще.

Мир беспредметен, а человек его хочет сделать предметным, привести его в реальное оформление. Восхождение человека идет к будущему, ожидая в нем получить благо.

Предметный материальный мир – идеальное будущее, и этого достаточно, чтобы воздвигнуть и проволочный кол, и пушку, и меч, и газ во имя будущего идеального материального. Идет не против мира природа, а против тех обстоятельств, которые построили жизнь, не создав Мира беспредметного, {а Мир предметный) разрушая. Так, ни один вождь не провел народ мимо орудий к благу, потому что его нет, его нужно сделать, хотя всегда указует место будущего как блага; его указующий палец вечно направлен на меч и горло пушки, там поза ним лежит то, чего хотите, там будущее, в нем и ваша идеальная жизнь, преодолейте пушки!!

И действительно, вождь, одержимый гипнозом, гипнотизирует народ беспредметный, и <тот> по его указанию идет преодолевать пушки как единственное зло, мешающее достижению.

Но возникает мысль, не доверяющая и могущая спросить вождя, – действительно ли больше нет преодолений по-за пушкой, как только <то> благо, что будущего больше не будет, ибо Идеал достигнут? И он вынужден будет сказать – нет, это только первая преграда, по-за ней есть еще одна газовая завеса, она в тысячу раз сильнее пушек. И идеальное будущее, носимое в каждом, опять не находит места для своего материализования.

Следовательно, вождь не может не предвидеть всего, благо мудрее, оно не дает себя легко. Сколько шагов к нему сделает человек, столько газовых стен построится; в особенности когда между благом и человеком существует недоразумение: неясно поставлен вопрос о достижении блага, и что оно <есть такое>, и в чем оно выражается; неясно, может ли благо быть единым для всех<, равно как> и средства достижения его тоже; неизвестно, напр<имер>, то, кому принадлежат пушки – благу или человеку, что они <такое> – орудия достижения или орудия защиты самого блага от человека.

И в действительности происходит уничтожение пушек и человеков в<о> взаимном споре о благе, а благо остается нетронутым, неизвестным. Нет к нему путей, спор идет за путь, не за само даже благо, а за путь к нему. И как будто предвидится место его нахождения, правда, туманно, находя его в будущем (равнозначащим понятию идеальному), что тоже неизвестно – где оно <благо> зачинается и в каком месте будущего находится, существует ли идеальная действительность. Так же думает и живописец о будущей художественной культуре предмета или содержания жизни. И когда оно <благо> попадает в это будущее, то растворяется, и не существует благо предмета в холсте Художественной культуры.

Не будет ли и для всей жизни <таким> благом культура, и не будет ли надежда <на будущее благо> растворенной в беспредметной поверхности, как растворился предмет у живописца, ожида<вшего> получить в нем свое культурное благо. Нельзя ли с<о> знамен вождей скинуть бублик блага, чтобы не раствориться; <нельзя ли> освободить плоскость знамени, а следовательно, и всю поверхность Земли от предмета как блага, пусть останется поле освобожденным, где бы ноги не залепились о преграды. где бы руки не могли ничего поднять, где <бы> ум ничего не мог постигать, где бы глаз ничего не мог различить.

Пусть все так будет, как на поверхности живописного холста, где человек, в нем изображенный, ничего не видит, где руки его ничего не поднимают, где ум его ничего не постигает, где всё, на нем существующее, превращено я плоскость безразличную, беспредметную, бесценную; в этом моем «пусть так будет» только подтверждение того, что в существе лежит каждого учения и каждого познания, – т. е. пусть будет между вами единство или равность, или нуль. Через предметную ценность никогда нельзя достигнуть единства, даже в религии, в храме равенства перед Богом или перед харчевым благом, как в Социалистическом учении.

Как перед Богом, так и перед Социализмом все равны и нет для них различия, но для этого нужно исполнять все приказания того и другого и заслужить усердием. <От> ухищрени<й> усердия, <от> молитв<ы> зависит скорейшее достижение благодатного Бога. И, конечно, в самом Боге невольно вносятся <возникают> различные отношения к менее и более усердным пионерам. Возможно, что и в этом случае необходимы таланты изобретателей, как и во всех остальных истинах предметной жизни.

Так же и <в> науке от усердия ученого зависит познание другого Бога – раскрытие причинности. Если все будут усердны, все растворятся в равенстве Бога, если нет – то нет возможности его достигнуть.

Возможно поставить и другой вопрос – необходимо ли «достигать» совершенства духовно предметного Бога (<Бог> как нечто законченное, оформленное, абсолютное), раз вся цель растворяется в едином, т. е. в том, в чем уже не может больше ничего совершенствоваться, где исчезают цели, где исчезает абсолют всех смыслов и целей. Возможно, что достигать нужно, но это «нужно», необходимо ясно оговорить, отыскать смысл всего действия. В конце концов должен же быть где-то конец всем смыслам и совершенствам, иначе же все смыслы будут пустым бессмыслием.