Черный квадрат как точка в искусстве - [38]

Перед нами стоит и сейчас тоже таковое положение, когда надвигается новое учение о первенстве механического практического реализма, перед котор<ым> Религиозная ценность должна отойти <в прошлое> при доказательстве общежитию подлинных причинностей явлений и негодности Религиозного плана, – чем будет разрушена спайка триединой культуры, Религии, практической техники и Искусства; в свою очередь образует<ся> кольцо полного завершения Религиозных ценностей исторического прошлого, что и отойдет в пространство прошлого сознания.

Технически-механический реализм не имеет ценностей других, как только свои механические, не знает ни художественного, ни эстетического, Искусство для него пустая вещь, как и для всей природы проявлений. И если современный техникум вещей зовет художников в свой завод действия, хочет свое явление провести под оформлением художественной ценности, то доказывает только неизжитость такового чувства и непознание своих чистых технических и механических ценностей как самостоятельных ценных единиц. Приобщая к Искусству практический механический мир, <техникум> убежден, что у Искусства нет своей самостоятельной ценности вне его содержания, <что> оно было ценностью лишь тогда, когда оно себя прикладывает или через себя выражает содержание другой ценности.

Таким образом, все три ценности, Религия, техникум и Искусство, в своем разделении тоже не были абсолютной ценностью, оба <первых> венчались Искусством как надстройкой, а вернее, завершали его фактурой сво<и> ценности.

Таким образом, создавалось триединство ценностей и могло заключить <в себя> одну эпоху культуры как законченное целое сознание с основой экономических перемещений. Таковое единство существовало до двадцатого века, но туг совершилась другая действительность, высказанная много выше этой страницы. Здесь завершенному триединству хотя и удалось соединить свои концы в своем прошлом далеком, удалось образовать кольцо или колесо, но с той только разницей, что оно не ушло в бесконечность, а двигалось к пределу девятнадцатого века, разбилось о грань двадцатого века и вновь распалось.

Одна часть его. Религия, нашла мысль, отрицающей ее, обвиня<ющей ее> в предрассудке и ненужности как «опиуме для народа». <Остальные же две,> Искусство и техника, соединились и образовали двойственность. Мысль двойственного порядка, разбившая колесо завершенной культуры триединства, не была новой, т. е. такой мыслью, которая бы принесла новую ценность. Очевидно, что новый порог мысли триединой культуры расколол свое собственное тело, как бы находя его недовершенным, нашел новое построение культуры через две ценности, Искусство и техническое практическое производство, как совершенную проблему жизни.

Двигаясь дальше, предвижу в будущем технического механического пути разрушение двуединства – Искусство как эстетическое отпадет, останется практический механический реализм. Двуединство распадется и образует единство практической культуры, мир как практическое производство.

Не могу сказать, что мысль о единой культуре практического реализма пришла извне к триединому кольцу, но полагаю, что сущность его практического реализма> была в нем <триедином кольце>. Также и все три имели свою сущность, совершенно отдельную и независимую, и только благодаря ложному отношению между собой образовали согласие и ложное практическое триединство, хотя две из них были не чем иным, как ценностью практической.

В основе стояла практическая ценность действия. Во главе всего стоял Государственный экономический строй, пользовал два остальных пути как средство своего продвижения. Но всё экономические планы практического Государства Социалистического строя борются с церковью, религией как формой устаревшей в практическом смысле, и стремятся установить единую практическую форму. Дальше необходимо будет отказаться от Искусства в смысле художественных ценностей.

Двадцатый век действительно порог, какого, может быть, не было в практической человеческой культуре; экономически практический реализм достигнет наивысшего предела, перейдя на крайний путь Социализма. Социализм – сущность практического реализма, он не разбивает старое, но развивает его. Культура практического человечества не гибнет, но принимает новое русло единое, что ложно понималось в триедином строе Фабрики, Религии и Искусства. Благодаря этому ни Рубенсу, ни Тициану, <ни> Рафаэлю, <ни> Джотто в живописном Искусстве, а, может быть, подобн<ым> им и в других областях Искусства не удалось тоже выявить сущность (сущность <их> Искусства выражается в классических отношениях, последним предписывается Возрождение; не думаю я, что падение путь к Новому Классицизму).

Вмешательство трех в единый коллектив помешало выявить каждому свою сущность в чистоте; а может быть, в каком-либо из трех лежал зародыш будущей эпохи, действительно новой. Все было скрыто во лжи случая.

Итак, эпоху всей культуры, длившейся до двадцатого века, я назову ложной практической культурой, в том числе и культуру всего Искусства.

В двадцатом веке, в конце его первой четверти возникает мысль нового предметно-технического реализма и механическая причинность как сущность явлений вопреки влиянию сверхъестественных сил (хотя сверхъестественных сил во Вселенной быть не могло, так как нет в ней и естества). Так дальше не могло быть, и «механическая» сущность выступает единой причиной действия всех явлений. Таким образом, утверждая техническую предметную стройность практического реализма жизни с объяснением действия механически-химических причин, техническое предметное действие устанавливает высшую степень чистого предмета практического реализма, используя все механические проявления природы. Так что новая культура единого практического действия исключительно предметного думает охватить весь мир благодаря краху триединой практическо-духовной культуры. Загораются сущности освобожденных единств, позволяющих теперь разобраться в их различиях, освобожденные различия не замедлят вскрыться. И уже в половине первой четверти двадцатого века Искусство само собой отделилось от практического Государства, объявив беспредметное начало, осознало свою сущность, которая выразилась в беспредметности.