Черный котел - [16]

— Ужасная шишка, — сказал Марселиус и сочувственно щелкнул языком. — Сейчас принесу холодный компресс!..

Ивар не пытался скрыться, он был на борту своего судна. Здесь его и нашли — он сидел на краю койки в незапертой каюте. Отделали его здорово. Черная грива волос прилипла к голове, кровь текла ручьями по лбу и щекам. Обезьянка Фредерика цеплялась за потолок и корчила ему гримасы.

Добрый и медлительный полицейский Магнус Магнуссен, по прозванию Большой Магнус, раздобыл кувшин воды и вымыл Ивару лицо. Кровь текла из раны на темени.

— Лег бы ты, Ивар, — сказал Магнус, — а я найду аптечку.

Ивар достал из стенного шкафчика бутылку джипа, глотнул и растянулся на койке. Уголки рта у него опустились в усталой и горькой усмешке. В каюту набилось много народу. Он слышал спокойный и слегка насмешливый голос судьи: «Так вот он где! Прекрасно. Посмотрите, нет ли у него огнестрельного оружия. Стерегите его, Магнуссен. И перестаньте с ним нянчиться!» Большой Магнус нашел пузырек с лекарством и, не торопясь, смазывал им рану на голове Ивара. К счастью, это была всего лишь царапина.

— Наделал ты дел, Ивар, — сказал Магнус.

Ивар впал в легкое забытье. Ему чудилось, что на палубе танцуют. Он снова слышал старинную песню о битве при Ронсевале. Она постепенно замирала, и в наступившей тишине он различил шум самолета. Он вскочил, но сильные, спокойные руки уложили его обратно.

— Дайте пулемет! — закричал Ивар. — Я собью эту сволочь.

— Тебе снился, — сказал Магнус. — Никакого самолета нет. Ивар, хватит глупостей.

Ивар тяжело улегся на койку и снова впал в забытье.

Часа в два ночи вернулся Фредерик. Он проводил время с девушкой и ничего не знал. Большой Магнус впустил его в кубрик. Обезьяна спрыгнула с потолка и уселась на плече Фредерика. Полицейский, шепотом поведал ему о происшедшем. Фредерик качал головой:

— Скверная история! Не надо было мне оставлять его. Второй раз за неделю на него находит. Но что тут скажешь…

Фредерик сел на край койки и взял обезьянку на колени.

— У нас ужасная жизнь, Магнус, — сказал он со вздохом. — Ужасная. Мы глаз не смыкали несколько суток.

— Ты сказал «второй раз»? — спросил Магнус.

— Что-то подобное случилось в субботу в Абердине. Он тоже выпил лишнего, и там еще была замешана девушка.

Фредерик ласково погладил обезьянку по голове и доверительно продолжал:

— Видишь ли, Ивар еще не имел дола с женщинами, очень уж он стеснительный. И вот из-за этой он совсем голову потерял. Ей было лет шестнадцать, и он хотел на ней жениться. Купил кольца и все, что полагается. А когда пришел к ней в субботу, у нее был другой. Ивар чуть было не убил его. Но девушка знать его больше не желала, сказала, чтобы он убирался, и этого, Магнус, Ивар не мог вынести. Ему уже двадцать пять, и я знаю, что у него в жизни не было ни одной женщины. Он пошел в кабак и напился, ввязался в драку с иностранными моряками, и, если бы мы его силой не удержали, бог знает, чем бы это кончилось. Ведь в военное время очень строгие законы.

— Да, скверная история, — подтвердил полицейский, грустно разглядывая свои большие руки. — Ложись, Фредерик, я ведь буду здесь.

Фредерик достал бутылку и стакан из своего шкафчика.

— Выпей, — предложил он, — раз ты будешь стоять вахту. Как ты думаешь, Магнус, что теперь будет?

— Все зависит от Оппермана. Он уладит, если захочет. Я думаю, он не откажется от Ивара.

8

Энгильберта разбудило оглушительное петушиное пение. Он открыл глаза и увидел в изножии своей постели черного петуха. Не поверив в его реальность, Энгильберт ждал, что петух исчезнет, как видение, но он явно был настоящим петухом, недовольно кудахтал, как курица, поворачивал голову во все стороны, закатывал глаза так, что становился виден белок, хлопал крыльями и снова кукарекал. Да, это был самый настоящий петух, влетевший, наверное, через открытое окно.

В комнате рядом Тюгесен запел спою утреннюю песню. Тюгесен был одним из потерпевших кораблекрушение на пароходе «Лессепс», торпедированном к югу от Фарерских островов в 1940 году, и с тех пор жил у фру Люндегор вместе с норвежским беженцем Мюклебустом. Тюгесен никогда не бывал сильно пьян, но всегда слегка навеселе и всегда начинал петь и играть на гитаре после первой рюмочки.

Мюклебуст одобрительно засмеялся, голос у него с утра был хриплый, напоминал пароходную сирену, которая пытается загудеть, но не может издать ни звука. Оба странных человека жили в большой комнате в мезонине у фру Люндегор. Мюклебуст был состоятельным судовладельцем, его суда плавали под британским флагом, самому ему ничего не надо было делать, у него хватало средств, чтобы содержать и Тюгесена. Они проводили дни в тихих попойках, в бессмысленных разговорах и пении. Иногда в хорошую погоду они выходили в море на «корабле викингов» — смешной и нелепой шхуне, которую Мюклебуст купил у сумасшедшего лодочника Маркуса, и дрейфовали по фьорду под нелепым парусом в красную полоску.

У Энгильберта не укладывалось в голове, как они могут так проводить день за днем. Оба они были люди пожилые, у обоих были взрослые дети, у обоих — свои заботы и горести. Единственного сына Тюгесена, борца движения Сопротивления, схватили немцы. Мюклебуст вместе с младшим сыном был вынужден бежать с родины, спасая свою жизнь, остальные члены семьи перешли, наверное, на сторону врага. Сын служил теперь в английском флоте. И Тюгесен и Мюклебуст неоднократно заявляли о своем желании вступить в армию, но их не брали из-за возраста.