Чёрный караван - [81]

— Но не приведет ли к еще более печальным последствиям внутренняя борьба среди бухарцев? — спросил я после некоторой паузы.

— Нет! — ответил без промедления мой собеседник. — Печальные последствия… Не печальные, а, я бы сказал, пагубные последствия непременно придут, если в самое ближайшее время положение в Бухаре не изменится. Пока еще есть сила, которая в состоянии управлять событиями. Но эта сила тает буквально на глазах. Я уже говорил о том, что большая группа наших единомышленников во главе с Файзуллой Ходжаевым крепко спаялась с большевиками. Они уже приняли программу большевиков, действуют по их указке. Таких перебежчиков с каждым днем будет все больше. И в этом нет ничего удивительного. Я, например, всей душой ненавижу большевиков, их программу, их концепцию. Но и не нахожу силы, на которую можно было бы опереться в борьбе с ними. Эмир угрожает отсечь нам головы. Турки кормят пустыми обещаниями. Единственная надежда — на вас. Но и вы не хотите портить отношения с эмиром. Куда же нам направиться? Одно из двух: либо примкнуть к большевикам, либо, не двигаясь, лежать, накрывшись с головой одеялом. Иного выхода я не вижу!

Я не только внимательно слушал Мухсина, но и внимательно следил за ним. Этот такой спокойный человек сейчас прямо кипел. Девически белое и нежное лицо его покрылось жарким румянцем, свидетелем тайного горения. Черная как уголь борода вздрагивала. Обычно влажные губы запеклись, как у человека, которого мучит жажда. Несомненно, мой собеседник кипел. Как видно, слишком много беспокойных мыслей накопилось у него. Положение Мухсина и его единомышленников в самом деле было незавидное. Он имел право спросить: куда им направиться? Но мы тоже в данном случае не могли идти на риск. Эмир, как бы то ни было, — реально существующая сила. На него можно нажимать, от него можно требовать… А еще неизвестно, к чему приведут намерения Мухсина и его единомышленников. Говорят, риск— благородное дело. Сейчас я не видел в риске никакого благородства.

— Скажите, дорогой Эфенди, — снова заговорил я, — у вас имеется уже разработанная программа действий?

— Да, — ответил Мухсин, теперь уже спокойнее. — У нас есть и программа, и план действий.

— Можете ли вы вкратце объяснить: каким путем вы намерены добиться изменения ситуации в Бухаре?

— Конечно, могу. Мы будем бить большевиков их же методом. Бухара будет объявлена суверенной республикой. В области внешней политики будет провозглашен так называемый принцип дружбы со всеми странами, в том числе с Советской Россией. В области внутренней политики будут проведены некоторые финансово-экономические реформы. Наш народ мало требователен. Достаточно хоть немного облегчить непомерные налоги, и он будет сыт по горло. Тогда его можно гнать куда угодно, как гонят пастухи свои отары.

— А большевики? Вы думаете, они будут спокойно смотреть на то, что происходит в Бухаре?

— Большевики не станут вмешиваться в наши внутренние дела.

— Вы думаете?

— Я в этом вполне уверен. Они в этих вопросах очень щепетильны. Имеется строгое указание Ленина туркестанским руководителям — не вмешиваться во внутренние дела соседних мусульманских государств. Большевики все еще стараются наладить добрососедские отношения между Туркестаном и Бухарой. Если сегодня эти отношения без надобности обострены, в этом повинен только эмир. Только он! Я бы на его месте не стал при данной ситуации обострять отношения с большевиками, а, наоборот, воспользовался бы, так сказать, их добродушием. Отрядил бы в Москву, прямо к Ленину, специальную миссию, заверял бы в искренней дружбе, просил освободить бухарские города от большевистских элементов, передать бухарским властям контроль над железнодорожной линией, проходящей через территорию Бухары. А в решающий момент поставил бы все на карту, обрушился бы на большевиков всеми своими силами и средствами. — Мухсин остановился и тут же добавил: — Государь, как говорил еще Навои, должен ясно видеть, чутко разбираться в обстоятельствах. Он не должен давать волю своим чувствам, жить только ради удовлетворения своих необузданных страстей, как это делает наш монарх…

Послышался сильный стук в калитку. Мухсин прислушался. Затем сказал:

— Наверно, это он. Я, с вашего разрешения, пойду встречу его.

Он быстро встал и вышел. Я остался один. Мысли вихрем кружились в голове. Да, было о чем подумать! А сейчас появится турецкий офицер — новый «друг» Мухсина-Эфенди. По его словам, этот турок близок к самому Энвер-паше. В Туркестан он якобы приехал с целью разыскать турецких военнопленных. Опять словесная перестрелка, фальшивые улыбки, деланный смех…

* * *

Этой ночью мне предстояло выехать в Хиву. Все распоряжения уже сделаны. Дэвид накануне уехал к Иргаш-баю. Роберт на рассвете отправился в Карши, откуда он должен переправиться дальше, в отряд Ишмет-бая. Я распрощался с генералом Боярским и полковником Кирюхиным. Оставался только Арсланбеков. Проводив меня, он тоже выедет в Чарджуй. Да, еще капитан Кирсанов. Этот ехал с нами в Хиву. Как ни расхваливал капитана Арсланбеков, мне он по-прежнему не нравился. Но более подходящего спутника трудно было найти.