Чёрный караван - [23]

— Я купила нынче изумительную вещь. Если не испугаешься цены — пойдем, покажу.

Шел третий час ночи. У меня не хватало уже ни времени, ни терпения соблюдать ложную скромность. И вообще нужна ли она?

Делая вид, что я совсем опьянел, я без дальних церемоний схватил Нергиз за руку. Она вздрогнула всем телом, словно по нему пробежал электрический ток. Потом внимательно посмотрела на меня и снисходительно улыбнулась:

— Вы хоть спросили бы, кто я такая, господин полковник!

Признаться, я не ожидал такого обращения — «господин полковник»… И это было сказано так уверенно, что не оставалось места ни для каких уверток. Боже праведный! Откуда она меня знает? Неужели Абдуррахман допустил оплошность в разговоре с Секине-ханум? Нет, это невозможно! Так, может быть, афганцы готовят мне западню?

Я быстро овладел собой и снисходительно ответил в тон моей собеседнице:

— Я вижу, ханум, вино сильно на вас подействовало. Вы обратились к какому-то полковнику. Кто же этот полковник?

— Вы.

Мне оставалось только беспечно рассмеяться:

— Да услышит ваши слова аллах!

— Разве это не правда?

— Нет, может быть, и правда. Неужели слова женщины, притом такой наблюдательной, как вы, могут не попасть в цель? Так, значит, я — полковник… Ха-ха-ха!..

Мой пустой смех — я и сам чувствовал, что он пустой, — видимо, не понравился Нергиз. Остановив на мне долгий взгляд, она без смеха и даже без улыбки сказала:

— К какому-то дайханину пришел однажды такой же, как вы, гость. Хозяин уложил его спать на полу, а сам расположился на топчане. Среди ночи гость громко рассмеялся. Хозяин спросил его: «Что случилось? Почему вы смеетесь?» — «Во сне я свалился с высоты и ушибся», — ответил гость. «Люди падают с высоты вниз. А разве вы падаете снизу вверх?» — спросил хозяин. «Вот потому-то я и смеюсь», — ответил гость. Ваш смех, господин полковник, похож на смех того гостя.

Я никогда еще не получал такой пощечины от женщины. Не сразу нашелся даже как ответить. Решил отделаться шуткой:

— Браво, ханум… Я вижу, вы основательно наострили зубы, прежде чем прийти сюда. Я — ваш пленник. Распоряжайтесь мной — я в вашей воле!

Мой шутливый тон не подействовал на Нергиз, она продолжала так же серьезно:

— Не подумайте ничего дурного. Я увидела вас в городе, когда вы ехали в автомобиле. Помните, на повороте, возле резиденции хакима, вы чуть не опрокинули наш фаэтон? Хорошо, что ваш шофер оказался искусным водителем, а то не бывать бы сегодняшней нашей встрече.

Она говорила правду: действительно, сегодня, проезжая мимо дома хакима, мы чуть не опрокинули чей-то фаэтон. Отпираться не к чему!

Нергиз продолжала:

— Вы проявили большую учтивость. Вышли из машины и попросили извинения. Мы поблагодарили вас в душе.

Я постарался отвлечь внимание от своей особы:

— Простите, ханум… Кто вы?

— Это для вас имеет значение?

— Конечно!

— Не думаю.

— Почему?

— Вы это знаете лучше меня.

Я пытливо заглянул в самые зрачки Нергиз. Ее красивые, живые глаза были тревожны; по всему было видно, что в глубине души она затаила обиду. Бог мои, кто же это? С кем же я встретился?

Я попытался осторожно отвести от себя камень, брошенный рукой ханум. Но она опередила меня:

— Не утруждайте себя, стараясь найти ответ. Вы — мужчина. Для мужчин в жизни открыты все двери.

— А для вас? Для вас закрыты?

— Конечно… Для нас на каждой двери множество потайных замков. Честь, совесть, стыд… Как перешагнешь через них?

Я снова деланно улыбнулся:

— А вы, ханум, интересная женщина. Вернее, настоящий философ. Клянусь, в каждом вашем слове заключен большой смысл.

— Не смейтесь, полковник! — От затаенного негодования губы Нергиз задрожали. — Я знаю, с женщинами, да еще с женщинами в чачване, вам нелегко разговаривать серьезно. Но чачван — не вечный наш удел. Мы тоже люди. У нас тоже есть мысли, чувства, желания…

Я налил себе и ей коньяку и пододвинулся поближе к Нергиз, стараясь отвлечь ее от не соответствующих моменту мыслей.

— За ваше здоровье, ханум! За ваши пленительные глаза!

Женщина вдруг отставила свой бокал и заглянула глубоко в мои глаза, как бы стремясь прочесть в них мои мысли.

— Я, господин полковник, задам вам один вопрос. Вы ответите мне прямо, не лукавя?

— Можете не сомневаться, ханум. Говорите!

Нергиз некоторое время сидела молча, опустив голову. Затем медленно подняла веки и с трудом проговорила:

— Если вам изменит человек, которому вы доверились всей душой… Растопчет честь вашу… Как вы поступите?

Опять философия! Опять высокие материи! Я решил ответить действием. Крепко схватил обе руки Нергиз, заглянул в ее полные волнения глаза и с силой привлек ее к себе, говоря:

— Я тоже растопчу его! Я тоже не отступлю!

Нергиз, видимо, не ожидала такого ответа. Растерявшись от неожиданности, невольно прижалась к моей груди. Затем откинулась назад и, словно вырываясь из когтей хищника, громко закричала:

— Нет, нет!

Я невольно разжал объятия.

Только на следующий день я узнал, кто такая Нергиз-ханум. Оказалось, что она — жена Исмаил-хана. Я хорошо знал хана и был искренне удивлен, что Нергиз может искать развлечений, подобных вчерашнему. Но потом понял: для этого была важная причина — хан взял себе другую, молодую девушку, ссылаясь на то, что от Нергиз у него нет детей. Говоря словами Нергиз, хан «растоптал ее доверие». Бывает ли недуг тяжелее, чем ревность! Бедняжка, оказывается, приходила, чтобы огнем погасить огонь. Перешагнуть порог верности… Вернее, перешагнуть в неверность. Но у нее, видимо, не хватило сил. Ну, не беда, не хватило сил сегодня — хватит завтра!