Черный истребитель - [54]

Танька опять замолчала, стараясь дышать размеренно. Ее трясло мелкой дрожью, как всегда, когда она вспоминала эту историю. История была когда-то давным-давно, но для нее она всегда была рядом, за правым плечом.

— Ты понимаешь, такого никогда не было. Ни до, ни после. Обойти контрольные цепи имплантов — это нереально. Ты не можешь застрелиться, отравиться, с небоскреба спрыгнуть, машину разбить. Просто — не получится. А у него — получилось. Это был шок почище того города. И когда все выяснилось, оказалось, что виноватым сделали его командира. Дескать, у него была информация по всем своим, и он должен был ее учесть. От него все наши отшатнулись. Получилась такая мертвая зона вокруг него. И мне это показалось такой подлостью… в общем, одна я с ним и беседовала. Долго. И мне удалось его напоить. А потом мы устроили большой и красивый погром. Это уже было нормально. И еще я очень хорошо погрызлась с другими офицерами и даже с Полковником. Я никогда не умела читать пропагандистские речи, но тут я их убедила. И перед ним даже извинились. Потом. Когда нас из изолятора выпустили. Такая вот сказочка.

Саша молчал, прикрыв глаза и заложив руки за голову.

— Саш… — попинала его Танька ступней в бедро. — А у нас выпить есть?

— Нет. Я почти не пью. А тебе купить не додумался. И спать пора. Я завтра рано уеду, я насчет паспорта договорился. Так что — на горшок и спать.

Таньке не понравилась его заторможенность. Говорил он как будто сквозь сон. Но дергать его она не стала. Сходила, умылась, поплескала себе в лицо ледяной водой, стараясь унять дрожь в губах. Когда она вернулась в комнату, Саша лежал на диване с краю. Увидев Таньку, он чуть-чуть улыбнулся и похлопал по дивану у себя за спиной. Танька замерла на пороге.

— Э, подруга, ты чего?

Танька молчала, склонив голову набок.

— Тань, я с клиентами в интимные отношения не вступаю. Даже когда очень хочется. Так что ложись и не строй из себя институтку.

Танька легла, стянула на себя половину одеяла. Сашина спина в тонкой майке оказалась очень уютной, и через пару минут она удобно устроилась вдоль него, положив ему руку на плечо. Еще через минуту она догадалась спросить:

— Я тебе не мешаю?

— Нет, конечно. Будешь мешать — я скажу.

— Саш, а почему телохранители с клиентами не спят? Я знаю, что так не делают, но — почему?

— Потому что если я буду думать о том, как уложить тебя в постель, я не смогу трезво оценивать ситуацию вокруг. Физиология, понимаешь ли. Гормоны и все прочее.

— А разве ты не можешь об этом не думать, когда опасность?

— Тань. Я должен относиться к тебе, как к дорогой и хрупкой вещи. А не как к человеку, тем более к близкому человеку. Иначе я не смогу работать.

— Да я вообще абстрактно спрашиваю… — улыбнулась Танька. — А если хочется и нельзя — не мешает?

— А с этим справиться проще. У меня так голова устроена. Пока это только абстракция — это не волнует. А когда конкретика, когда я знаю, как у тебя волосы пахнут, как ты целуешься — это уже совсем другое дело.

— Как к вещи, говоришь? А если вещь сохранить не удается — на нее можно плюнуть?

Саша повернулся к ней. Сейчас их лица были настолько вплотную друг к другу, что у Таньки все расплывалось в глазах.

— Тань, я еще никогда не предавал клиента. И не плевал на него. Я делаю работу до конца. Иначе мне останется только караулить офис фирмы, производящей кетчуп. Так что спи и не бойся.

— Я не боюсь. Мне просто интересно.

Саша опять повернулся на бок, спиной к ней. Танька вновь устроилась вдоль него, с удивлением чувствуя, какой он уютный и теплый. Было в этом, в сущности, полузнакомом человеке что-то невероятно близкое и родное. Если бы Таньке предложили выбрать себе брата — она бы выбрала именно его, Сашу.

В эту ночь Таньке ничего не снилось определенного — только блуждания по какому-то причудливому заброшенному городу. Там было много высотных домов из радужного стекла, а мостовая была из белого камня. Потом ее что-то ударило по лицу, и Танька проснулась. Этим чем-то оказался Сашин локоть, и спал он как-то странно, лежа в странной позе, будто на него упало что-то тяжелое. Глаза под веками неистово метались, а губы были плотно закушены. Как будто во сне ему хотелось закричать, но было нельзя. Танька крепко толкнула его под ребра, но он не проснулся. Танька потрясла его за плечо. Бесполезно. Но через несколько минут он расслабился, повернулся на бок, положил руку под щеку. Танька тоже заснула, прижимая холодную ладонь к носу.

С утра она проснулась, когда Саша резко сел на постели. Вид у него был такой, как будто накануне они уговорили ящик пива на двоих — опухший и ошалелый. Саша молча слез с постели и побрел в ванную. Добрых полчаса из ванной слышался плеск воды, наконец, Саша вернулся голым до пояса, на ходу вытирая мокрые волосы чем-то, на полотенце непохожим.

— Саш, а Саш… это вообще-то майка. Твоя. А полотенце там есть…

— Тьфу, бля! — выругался Саша, разглядывая мокрую и мятую майку. — Хорош, нечего сказать. Голова квадратная и циркулем идет…

— Тебе что ночью снилось? — спросила Танька, любуясь его фигурой. В нем не было ничего от показушной красоты культуристов — было только хорошее сложение и красивая «рабочая» мускулатура.