Чёрный иней - [41]

В Центре моё сообщение о вражеском десанте вызвало неожиданно серьёзную обеспокоенность. Они трясутся за свои кресла так, словно мы, те, кто здесь служит, совсем не осознаём важность нашей миссии и сложившиеся обстоятельства. Они пообещали подводную лодку, которая будет патрулировать прилегающий квадрат. В нашем положении, думаю, это будет нелишним, ведь помощь — всегда кстати. Впрочем, чем они смогут помочь? Своей стопятимиллиметровой пушкой и десантом из двадцати человек? Если приплюсовать к этому ещё два десятка человек с «Фленсбурга», то это была бы довольно значительная сила, будь они мобильны. Но Арктика сковывает, мы лишены возможности маневрировать. У нас только двое нарт, да и те пригодны лишь для разведки. Поэтому нам остаётся одно — ждать.

А пока что я отдал приказ обогнуть на мотоботе с запада мыс Пюнтен, выйти к триангуляционному знаку^{10} номер одиннадцать и провести наблюдение за хижиной. К тому же, этот рейд позволит проинспектировать значительную часть западного побережья. Но кого послать командиром? Они убили лейтенанта Туму! Он был хорошим человеком и отличным солдатом. Он очень помог мне в разведке острова в первые дни нашей высадки. Мне будет недоставать его. Но что поделаешь, идёт война, и он погиб не как неудачник-экскурсант — от несчастного случая, — он пал, как солдат, от рук врага. Но они оставили в живых нашего фельдшера и одного из часовых, кажется, его фамилия Ганцер. И это меня почему-то настораживает. Ведь они могли полностью уничтожить всю нашу метеостанцию. Всю! Риск для них был, разумеется, велик, но в их положении стоило попробовать. Я бы в любом случае поступил именно так. А они отдали предпочтение, казалось бы, бесперспективному пути — бегству. Значит, видят в этом какой-то смысл. Какой? Я всё более склоняюсь к мысли, что мои первоначальные оптимистичные предположения насчёт количества десантников, а, значит, и степени опасности, угрожающей нам, были ошибочны. И эти трое беглецов будут пытаться соединиться с основными силами. А то, что они не уничтожили станцию, свидетельствует о далекоидущих планах, в которые не вписывается её разгром, — это было бы жестом отчаяния замёрзших и изголодавшихся голодранцев. Что ж, их цель очевидна — наша новая радиостанция «Лауенштайн». Их радиоразведка среагировала довольно быстро, я рассчитывал, что нам удастся продержаться незамеченными до конца операции «Вундерланд». Но красные вынуждают заняться ими всерьёз. Знают ли они о нашей «Ретсель» — вот вопрос! Как дальновидному командиру, мне остаётся допустить наихудшее — для них не является секретом применение машинных систем кодирования. Однако от принципиальной возможности до конкретного воплощения абстрактных принципов в электрическую шифровальную машину — огромная дистанция. Тем не менее, наука, невзирая на все меры по обеспечению секретности, не знает границ. Вероятно, их учёные вплотную подошли к созданию подобной машины и теперь наше «криптографическое чудо» — «Ретсель» — и является целью высадки этих десантников. А если так, то положение не просто серьёзное, а критическое. На полпути они не остановятся. Полагаю, что и английский разведчик появился здесь по той же причине. Только «томми» не повезло, где-то их пути пересеклись с нашим дальним авиаприкрытием. И получили порцию свинца. Ну-ну!

Так или иначе, но мне придётся прибегнуть к максимальным мерам предосторожности, продуманным ещё тогда, когда мы с лейтенантом Тумой проводили первую рекогносцировку. Итак, с севера мы защищены неприступным скальным массивом, с запада и северо-запада — чрезвычайно труднопроходимый ледопад^{11}. Преодолеть такие препятствия в арктических условиях — за гранью человеческих возможностей. Природа защищает нас от непрошеных гостей. Юг и юго-запад — открытое пространство протяжённостью полтора километра. Здесь уже мы сами защитим себя — секторы простреливаются и нами, и постом визуального наблюдения. Можем устроить перекрёстный огонь. Единственный вход на ледник — с юго-востока, через долину Стурдален, где мы и выставили заслон. Там частый сход лавин, поэтому трёх стрелков со снайперскими винтовками вполне достаточно. И никакой расслабленности!

А хижину придётся уничтожить».

Гревер отложил тетрадь. На его лице застыло беспокойство — как проходит «миссия Рана»? Ниспошли, Всевышний, ему удачу!

На секунду взгляд Гревера задержался на маленьком сером квадрате окошка. Последнюю фразу он записал второпях. «Теперь у меня возникло опасение, что подводники не успеют вовремя, и нам придётся вступить в бой, рассчитывая только на собственные силы. А бой, судя по всему, будет ожесточённым».

33

Группа гауптмана Айхлера, перейдя границу ледопада, резко свернула на северо-восток. Гауптман немного успокоился и теперь пытался проанализировать ситуацию и упорядочить мысли. Он перебирал слова радиограммы, вспоминал, как ровные строчки, написанные его бисерным почерком, превращались в колонки цифр.

«Радиограмма

Центральное правление НСДАП

Мюнхен, Бриннерштрассе, 7

Секция ОА-ІІ

Копия — Управление Государственной тайной полиции (гестапо).

Сообщаю о неоправданной пассивности майора Гревера Й. в отношении поимки вражеских диверсантов, высадившихся в районе объекта «Айсблуме» с очевидной целью. В ответ на моё предложение о преследовании вражеской группы мне в оскорбительной форме было замечено, что «только дураки и трусы всегда бывают решительными». Вследствие чего я подозреваю майора Гревера Й. в подготовке к совершению измены.