Чёрный иней - [30]

А чего стоит наш последний разговор, когда он настаивал на немедленном поиске красных! Что я ему ответил тогда?

— Командую здесь я! При нынешних обстоятельствах ваша решительность неуместна, вы что, не видите — начинается метель. Отправить людей на поиски сейчас означает послать их на смерть. Обер-фельдфебель Ран передаёт, что они как раз нашли подходящее убежище...

— Но мы — солдаты, и смертью нас не испугать. Неисполненный долг — вот что должно пугать солдата.

— Полностью с вами согласен. Но при этом считаю, что смерть должна быть оправдана пользой для рейха. А решительность ради решительности — это, простите, глупость! Преступная глупость! Только глупость и трусость всегда решительны... когда речь идёт  о других, разумеется. Всё. Выполнять!

Хорош же у меня был вид... Мягкость по отношению к нему, конечно же, неуместна, я не должен выказывать своего страха перед ним, но и излишняя резкость обозлит его и вызовет лишние подозрения.

Что же ещё?.. Да, наверное, и этого вполне достаточно. Поразительная беспечность! Умудрённый жизнью профессор, прошедший школу Абвера, утратил бдительность, убаюканный тем, что оказался среди своих!.. А цена беспечности — жизнь! Болван, какой болван!

Он опять закурил и спросил себя — что же дальше? Немного подумав принял решение.

По его просьбе денщик вызвал обер-фельдфебеля Рана. Через минуту тот вошёл.

Несколько часов погони, поисков, ожидания, а после — снова охота на красных диверсантов в невероятно сложных условиях — внешне будто бы и не отразились на Ране. Два часа сна, и он опять был готов к любому приключению. Хоть искателем приключений его не назовёшь. Признаков авантюризма во внешнем облике Рана невозможно было отыскать — сами спокойствие и достоинство.

— Вот что мне в нём нравится — он работяга. Но станет ли на мою сторону? — спросил себя Гревер, выслушивая приветствие фельдфебеля. — Не мешало бы получше знать своих подчинённых, тогда не пришлось бы прибегать к дипломатии, гадая о её результатах.

Он считал иезуитством стиль намёков и умалчиваний, когда суть разговора сводилась к двум-трём фразам, но важным было не столько то, что сказано, но — как сказано, а также и то, о чём умолчали. Такие «танцы на полусогнутых», как он это называл, были для него тягостны. «Дряхлеешь, старый пёс Зепп, — он сдержал вздох. — И уместна ли вообще попытка начальника экспедиции приблизить к себе фельдфебеля после трёх месяцев совместной службы?»

Гревер молчал, изучая Рана. Он считал за лучшее не разыгрывать приветливость, полагая, что фальшь не будет способствовать симпатии к своему начальнику такого бывалого солдата. Он был из тех битых, за кого, как говорят славяне, двух небитых дают. Отчаянный вояка.

— Как вам нравится здешний климат, Ран?

— Откровенно говоря, Кипр мне нравился больше, господин майор, — без тени подобострастия, не корча из себя образцового служаку, что было бы неудивительно для бойца фельдфебельской выучки, ответил Ран.

— А здесь даже кофе с привкусом льда, — прибавил он.

— У меня такое впечатление, что вам здесь скучно. Нет?

— Скучать не приходится, господин майор. Забот хватает, — веско, с видом человека, который знает себе цену, возразил фельдфебель.

«Ему лишь тридцать два, если мне не изменяет память, — вспоминал личное дело Рана Гревер. — Как для фельдфебеля он совсем молодой».

— Конечно, флиртовать с Афродитой намного приятнее, чем с холодными северными сильфидами, — возвращаясь к полушутливому тону и вместе с тем рассчитывая проверить уровень начитанности фельдфебеля великогерманского вермахта, констатировал Гревер.

— Я всегда отдавал предпочтение женщинам полдня, — тоном равного, принимая полушутливые интонации, но не переходя границы официальности, ответил Ран.

Так, а теперь резко сменим тему:

— А каково настроение людей? Не было ли недовольства, признаков усталости? Никто не сетует? Поймите меня правильно, Ран, — с лёгким нажимом сказал Гревер, переводя разговор на намёки и умышленно не раскрывая смысла сказанного.

— Не сказать, чтобы приподнятое, но вполне боевое. Личный состав готов к выполнению любых заданий, — не среагировав на нажим и не моргнув глазом, ответил фельдфебель.

Он не принял двусмысленность. Закрытый, словно раковина.

— Давно на Севере? — скрывая сомнение в целесообразности этого разговора, спросил Гревер.

— Девятого апреля[8] я уже был в Норвегии, в составе двадцатой Лапландской армии.

— Два года, по нынешним меркам, — это солидный срок. Значит, у вас достаточный опыт, чтобы понять, что полярные условия — особенные. На войне всегда имело огромное значение сплоченность коллектива, а здесь, в Арктике, это важнее вдвойне, втройне. Вы это понимаете, Ран, не так ли?

— Да, господин майор. И добиваюсь этого всеми возможными способами.

— Похвально, — Гревер сделал паузу. — Я давно присматриваюсь к вам, Ран, — стараясь придать некую глубину и значимость этому факту, Гревер пристально посмотрел в глаза фельдфебелю. — Вам можно доверять.

— Вы слишком добры ко мне, господин майор, — не отводя взгляда, произнёс Ран.

— Мы говорили о сплочённости. Именно поэтому командиру так важно иметь как можно больше людей, на которых по-настоящему можно положиться. Под словами «по-настоящему» я имею в виду вот что: всегда, в любое время, в любом месте выполнить любой приказ. Ведь малейшая несогласованность, малейший негативный момент в нашей работе — это пятно на всех нас. Чего я как командир, естественно, не могу допустить ни в коем случае. Репутация отряда «Арктика» должна быть безупречной. Иначе наша «контора» просто не захочет иметь с нами дело. А я намереваюсь... рекомендовать вас для службы в Абвере.