Чёрный господарь - [29]

Неожиданно для Вены пришла нота из Петербурга о том, что негоже Габсбургам володеть исконно русскими териториями Галиции, Лодомерии и Буковины. На носу ноябрь, а тут такая претензия. Можно, конечно, быстренько отдать, чтобы прогнуться перед русским царём, но как же мировое величие? Правильнее начать формирование армии для отправки в этот регион, но сколько же можно?

Против Васнецовых собирай и отправляй, против хорватов собирай, вон в Судетах началось восстание и поджигает Богемию (опять собирай). Через два дня Италия потребовала вернуть земли, перенасыщенные итальянцами — Триест и Трент. Опять собирай и отправляй?

Зима, конечно же, угомонит всех повсюду, но не сгладит страсти. В Лугож прибыл Невской и в первом же бою дал отлуп обеим венгерским дивизиям. Тоже самое произошло в Тимишваре, где два полка смогли отбиться от 16-тысячного корпуса.

Хорватские полки, перейдя на сторону восставших братьев, разоружили четыре венгерских, оказавшихся в ненужном месте в неудачное время. Дополнительную сумятицу внесли беженцы: немцы и венгры Бачки, узнавшие о претензиях России и Италии. Они ничего хорошего не ждали от местного населения, особенно когда туда стали прибывать "добровольцы" из Сербии и доставляться пушки для них.

Проблемой для всех являлась сезонная непролазная грязь, никак не способствующая молниеносным манёврам и оперативной переброске крупных армейских контингентов. Это "васнецовскую линию" подпирает Дунай в качестве рокадной дороги, а с венгерской стороны всё как-то более сухопутно. Хотя этот термин неправилен — всё "мокропутно" и "грязепутно". И если у Васнецова артиллерию таскают тракторы, то у Франца-Иосифа всё пока по старинке: на лошадках и вечно ломающихся передках.

Больше всех от начавшейся катавасии выиграл всегерманский староста Отто фон Бисмарк. Раз итальянцы и австрийцы временно будут заняты, значит не смогут помочь Франции. Отсюда вывод — можно спокойно объявлять войну и начать переброску войск на запад. Или наоборот начать перевозить поездами солдат, оружие и боеприпасы, так как на железные дороги погодные условия не распространяются, и лишь потом обьявить, мол, иду на вы.

Наполеон Третий сразу оказался в сложной ситуации. Его авторитет, как европейского лидера, на самом низком уровне, союзников не видно, а армия не успевает закончить полную подготовку к военным действиям. Пришлось тоже передвигать глобальные массы всего к границе сейчас, не дожидаясь более приемлемой погоды.

9 декабря 1869 года, дождавшись устойчивых снегов, Россия объявила Австро-Венгрии войну. Немцев ожидало много сюрпризов, включая одежду завоевателей. Сто тысяч новых русских солдат имели овчинные полушубки и валенки. Всё-таки к середине 19 века производство зимней обуви удалось наладить промышленными методами, а теперь военная реформа обеспечила солдат действительно тёплой обувкой. Милютин всё делал, чтобы сохранить побольше солдатских жизней. Уж лучше деньги потратить на персональный зимний обогрев, чем потом тратиться на лечение.

Небольшая армия (по нынешним временам) без проблем расправлялась с мадьярскими и австрийскими вояками. Правда, учиться пользоваться новыми видами вооружения приходилось на ходу. Но что поделать, если стрелять из "гатлингов" на полигоне летом — это одно, а в боях, да ещё и зимой, совсем другое.

Два 50-тысячных корпуса "новых русских", возглавлялись царевичами Александром и Владимиром, а третий корпус ("старорусский") использовался лишь для организации гарнизонной и патрульной службы. И хотя австро-венгерских сил вроде хватало (более ста тысяч, как местных, так и прибывших в последнее время), но в боях неизбежно побеждали наши.

Полное преимущество в артиллерии, абсолютное по пулемётам и весомое по винтовкам. Осадных пушек почти не было, зато в достатке ракетных дивизионов. Триста "кировцев" таскали не только гаубицы, но и всякое разное, которое тяжёлое, даже "жрачку" для себя. Расчёт прост, совсем рядом полно нефти (под Лембергом) так проще привезти ректификационное оборудование и смонтировать его для нужд армии.

Новое мышление даже офицерские умы перестраивало на оптимистический лад.

— Как бы не зазнались наши офицеры и не занялись шапкозакидательством, — достаточно всерьёз переживал Александр Второй.

— Ваше величество, все они строго-настрого предупреждены, чтобы в атаки не посылать и расстреливать врага издаля. Пусть лучше боеприпасы тратят, чем солдатские души.

Естественно, что такой подход вызвал определённое неудовольствие среди командиров разного уровня, но те нарушали инструкции редко. Оно сразу каралось расстрелом и, что немаловажно, позорным письмом родным и близким.

— Никаких "геройски погиб", — нередко напоминал император, — нужна правда "предательски погубил доверенных ему солдат" и точка.

Такого позора не хотел никто, проще действовать по уставу и указаниям, а не по желанию отличиться. Героизм, как назло, абсолютно не приветствовался. Мало того, позорные письма отправлялись и родным тех, кто участвовал в дуэлях. Ещё немного и гвардия подняла бы бунт на фронте, но их с собой на войну не взяли. Царь даже не представлял насколько многие дворяне неприветствовали его реформы и ненавидели всех этих "васнецовых-шеллеров", имея в виду богатеющих промышленников.