Черный феникс. Африканское сафари - [192]

Но главное — чтобы приспособленный к африканским условиям плуг, не говоря уже о бороне и тракторе, появился именно тогда, когда начнется отмирание подсечно-огневой системы. Огонь разрушает почву, убивает микрофлору, губит водозащитные леса, приносит много бед, о которых, быть может, современной науке еще даже неизвестно.

Саванна горит… Кто из ездивших по глубинной Африке не видел этого завораживающего и одновременно жуткого зрелища, когда огонь охватывает все вокруг, раскаляет и без того горячий воздух, гудит на ветру и потрескивает, поглощая мириады травинок!

Возвращаясь из Ругомбо в Бужумбуру кружным путем, через Нгози, я увидел впереди зловещую черную тучу. Дождь в Бурунди, не знающей асфальтированных дорог, не сулил ничего хорошего, и я прибавил газу, надеясь добраться до цели раньше, чем потоки воды превратят грунт в месиво грязи.

Но шустрые мангусты, сначала поодиночке, а потом целыми стайками бежавшие навстречу автомашине, подсказали, что спешить мне некуда. Звери спасались не от дождя, а от пожара. Облако было не дождевой тучей, а пеленой черного дыма, висящего над пепелищем. Кудахчущие выводки цесарок, несколько оголтело мечущихся зайцев, какая-то мышеподобная мелочь — все, кто обычно прячется в густой траве, выскочили сейчас на открытую дорогу и ошалело неслись в одном направлении, даже не сворачивая при встрече с машиной. Птицам и мошкаре дорога была не нужна: они летели прямо над саванной, лишь иногда садясь передохнуть на кусты или деревья. Я не разворачивал машину назад только потому, что совсем недавно проехал заболоченную зеленую низину, куда огонь забраться не мог. В крайнем случае, если бы пожар начал меня настигать, всегда можно было ретироваться в этот влажный оазис.

Неожиданно из самого пекла важно вышла птица-секретарь, очевидно уверенная в том, что сильные голенастые ноги в последний момент всегда унесут ее от опасности. Птица мотала головой, а вместе с нею болтался и конец еще не проглоченной ею змеи, торчавший из клюва. Потом змеиный хвост исчез, и секретарь, наклонив голову, начала выискивать среди улепетывающих пресмыкающихся жертву повкуснее. Иногда языки пламени почти лизали всклоченные бело-серые крылья, но всякий раз птица увертывалась и принималась злобно шипеть на огонь.

Становилось все жарче, и было страшно смотреть на взвивающиеся желто-алые языки, которые, словно вырвавшись из пасти взбесившегося сказочного чудовища, набрасывались на густую стену травы. То там, то здесь факелами краснели раскаленные стволы редких деревьев. Огненные струйки уже забежали за машину. Пора было отступать в низину.

Когда выпущенная человеком огненная стихия пронеслась дальше, саванну нельзя было узнать. Черное пепелище, среди которого кое-где возвышались обугленные баобабы, напомнило мне запечатлевшиеся с детства картины войны, разрухи, горя.

Но африканцами пожар воспринимается по-иному. Крестьянин в Африке считает огонь своим главным помощником. Пламя за один день расчищает поле, удобряет золой почву. Пожарище в Африке — это предвестник начала полевых работ, будущего урожая. Я ехал по пепелищу, а навстречу мне неслась радостная песня. Это пели разбредшиеся по саванне мужчины, собиравшие испекшиеся яйца и вкусных черепах, под обуглившимися панцирями которых было готово отличное жаркое.

Но эта песня — радость людей, которые привыкли к щедрости природы и не знают о том, что у этой щедрости есть предел. Сотни, а может быть, и тысячи лет земледельцы в Бурунди выжигают растительность, чтобы расчистить и удобрить землю, а скотоводы — чтобы их пастбища после дождей зазеленели более густой, свежей травой. Но, уничтожая сухостой, пожар не щадит молодые деревья и кустарники. За долгие годы огонь превратился в своеобразный элемент экологии, изменил саму природу саванны. Выжили здесь лишь деревья с плотной корой и древесиной, не поддающимися мимолетному огню, и кустарники-скороспелки, на которых семена созревают еще до наступления первых дождей и первых пожаров.

Но разве обуздаешь разбушевавшийся огонь? Он выжигает в саванне земли куда больше, чем может обработать одна деревня. Из саванны пламя перебрасывается на леса и лесопарки. Там же, где пожар щадит лес, его нередко губит топор крестьянина. В районах с негустым травянистым покровом полученной на месте золы не хватает, и крестьяне валят лес на стороне, перетаскивают разрубленные стволы на поле и там сжигают их. Редчайшие породы деревьев — эбен и сапелли — превращаются в золу, которая всего лишь два-три года будет удобрять поля кассавы или кукурузы.

Опустошенная огнем саванна через несколько лет, когда человек забросит переставшие плодоносить поля, может восстановиться в своем прежнем виде, но погубленный лес умирает навсегда. Экваториальная гилея появилась в Восточной Африке в эпоху гораздо более влажного климата, чем теперь, и возобновиться в своем первозданном виде она уже не может.

Все это отнюдь не специфические проблемы Бурунди. Они актуальны для всей Тропической Африки. Становится ясным, что подсечно-огневая система ведет к непроизводительному разбазариванию естественных ресурсов и что расплачиваться за это в очень недалеком будущем придется дорогой ценой.