Черный феникс. Африканское сафари - [169]

Глава шестьдесят восьмая

По следам африканских рудознатцев. — Добычей золота занимались на семейных рудниках. — Появление под землей женщин нарушает покой могущественного духа Чаминуке. — Всеобщее божество Мвари обитало в Великом Зимбабве? — Золото завлекает семейство мутапы в сети португальцев. — Начало движения «Засыплем шахты — забудем о золоте». — Фольклор и политэкономия. — «Лишь создатели египетских пирамид могут тягаться с потомками шона грандиозностью своих дел». — Следы великой рудниковой цивилизации

Обосновавшись в одной из хижин проводника по заповеднику Бинго, расположенному в предгорьях Маники, мы с самого утра колесили на машине в поисках следов деятельности тех, кто добывал железо и золото Мономотапы. У Антонио было две карты. Одна из них — копия с португальской, составленной еще в XVII веке, из которой следовало: в те времена именно мозамбикская часть Маники была главным районом добычи золота в Мономотапе. Вторую карту вычертил сам Антонио. На ней были нанесены открытые в основном им же горные разработки прошлых веков в районе между горами Бинго и главным городом Маники — Шимойо.

— О средневековых Мономотапе и Зимбабве написаны десятки монографий, но что обидно: о подчинявшихся им мозамбикских территориях там не сказано ни слова, — с горечью говорил А. Кошта во время одной из поездок, ориентиром в которой нам служили эти карты. — А между тем о прошлом Маники, свидетельствующем, в частности, о хорошо налаженной административной и экономической системах этого государства — вассала Мономотапы, есть что рассказать.

На примере золотодобычи это выглядело так, — продолжал ученый. — Как только местное население выявляло на своей земле признаки золота, местный вождь сообщал об этом высшему наместнику мутапы в Манике, носившему титул «муэнемамбо». Тот направлял на место предполагаемой добычи желтого металла «послов». В их обязанности входило следить, чтобы каждый из золотодобытчиков ежедневно делал в пользу правителя «одну ходку», то есть ссыпал в «фонд мутапы» один сшитый из козлиных шкур мешок с рудой. Добыча велась, как правило, членами одной семейной общины — муча. Поэтому можно говорить, что это были своего рода семейные рудники, на которых до появления португальцев были заняты все общинники, свободные от сельскохозяйственных работ.

— Мне вот что непонятно, — говорю я. — Ведь многие португальские авторы отмечают, что местное население не имело представления об истинной цене золота, считало, что оно дешевле железа. Какая же нужда была загонять людей под землю?

— Сейчас объясню. Мономотапа была довольно развитым государством, а это значит помимо всего прочего, что ее население облагалось налогами в пользу высшей власти. Ни в столицу, ни в ставку муэнемамбо простой общинник не мог войти с пустыми руками. Даже в случае если рядовой член общины был гол как сокол, он был обязан подойти ко дворцу, неся связку соломы на голове. С политической точки зрения эта связка была нужна для того, чтобы продемонстрировать подчиненность всех и каждого высшей власти, с практической — чтобы ремонтировать крыши бесчисленных построек королевского крааля. В Манике каждая муча была обязана возделывать «королевское поле»; собранная с него кукуруза принадлежала мутапе. Ему же охотники были обязаны отдавать один из бивней каждого убитого слона, все клыки добытого ими бегемота или когти леопарда.

По мере того как в Манику начали проникать арабы, имевшие дело с представителями аристократии шона, те начали проявлять все больший интерес к золоту. Рядовые члены общины быстро поняли, что с его помощью можно откупиться от властей, увильнуть от общественных работ, оставить себе оба слоновьих бивня, в которых традиционно виделся символ богатства. Проникновение португальцев в Манику, особенно усилившееся после похода Оменя, активизировало этот процесс. Но для мужчин добыча золота была делом непрестижным. Вот почему загонять под землю, в рудники, начали женщин и детей, которые у каранга, как и почти всюду в Африке, были наиболее эксплуатируемой частью общества.

Самостоятельно эксплуатировать рудники португальцы еще не могли. Поэтому они делали это с помощью местной аристократии, правящей верхушки. Так у Лиссабона возникла заинтересованность в сохранении власти мутапы, но при условии, что он будет португальской марионеткой, — заключил Антонио.

Вдоль древнего тракта — из Ротанды через Умтали до подножия Иньянги, — от которого осталась лишь жалкая тропка, по которой мы сейчас двигаемся, а также в других золотоносных районах Мономотапы возникли ярмарки, где местное население могло обменять золото на ткани и стеклянные бусы. Каждый купец платил на этой ярмарке пошлину, а посетитель покупал нечто вроде «входного билета», доходы от которых пополняли казну мутапы. Ведал этим бесконтрольным бизнесом так называемый капитан у ворот. На самой большой ярмарке, в Массапу, этот пост по инициативе португальцев заняла «капитанша» — старшая жена самого мутапы. Прибыли этой не умевшей считать дамы, в значительной степени зависевшие от манипуляций ее португальского советника Магальяо Гомеша, были столь велики, что тот вскоре докладывал губернатору острова Мозамбик: «Королева уже поняла все выгоды сотрудничества с нами. Она не скрывает, что готова служить нам, а не своему мужу-монарху. В ее лице мы также имеем нашего главного союзника в борьбе с маврскими купцами».