Черный Дракон - [10]

Тик-так.

За пару мгновений из раздражающего тиканье часов оборачивается мерным и убаюкивающим. Отчего-то навевающим воспоминания о старой фамильной библиотеке, где все это и началось.

Будучи младшим из троих детей промышленного магната, он, хоть и принужден был поступить на юридический факультет, впоследствии законченный с отличием, явно никогда не выступал для отца в роли будущего главы бизнес-империи. И был тому сказочно рад.

Куда приятней было проводить время в библиотеке, собиравшейся многими поколениями их семьи. В раннем детстве она манила его в свои тусклые пыльные чертоги волшебной таинственностью, замысловатостью иллюстраций на страницах книг и, разумеется, множеством укромных закутков, превращавших прятки со старшей сестрой в увлекательное приключение. Порой ему случалось натыкаться на тяжёлые пыльные книги, пожелтевшие страницы которых хранили на себе удивительные истории о существах, ныне уже не живущих. Пытливый детский ум сквозь века уносился во времена рыцарей и драконов, магии лесных нимф, врезающихся в небеса эльфийских дворцов и удивительных волшебных вещиц, хранящихся в сокровищницах гномьих королей.

Лежа на полу библиотеки с закрытыми глазами, он был то благородным рыцарем, вызволяющим принцессу из заточения, то могущественным колдуном, в чьих силах было заменить свет солнца сиянием луны, а то и вовсе могучим драконом, парящим выше облаков, словно легчайшая птичка.

Детство сменилось отрочеством, и в пытливом уме стали зарождаться вопросы. Отчего столь малочисленны стали гордые эльфы? Отчего драконы больше не похищали девиц и не спали на горах золота, годами любуясь его блеском? Отчего страшные для людей тех времен чудовища, звавшиеся абаддонами, перестали вызывать ужас в человеческих сердцах, спокойно живя по всей стране, ничем не отличаясь от любого другого человека и никак не выдавая свою природу? И, что казалось ему наиболее странным, отчего многочисленные труды о первых двух восстаниях абаддонов не шли ни в какое сравнение с несколькими жалкими упоминаниями о третьем, выставлявшемся как нечто незначительное и, тем не менее, прекратившем попытки полукровок подчинить себе человечество? Отчего не нашло столь важное событие отклика в хрониках тогдашних историков?

Парень рос, школу сменил институт, а прежде проводимое за чтением время почти полностью заняли девушки и друзья, но последний и самый главный вопрос все никак не желал покинуть его мысли.

Порой он даже злился на самого себя за подобное ослиное упрямство, ведь если произошедшее не один век назад не было никем достоверно и детально зафиксировано, то каковы его шансы добраться до истины столько лет спустя?

Так он и думал до того самого дня, вмиг направившего происходящее в верное русло.

В очередной раз выкроив немного времени для прошаривания библиотеки на предмет любого рода исторической литературы, что смогла бы пролить свет на те далекие времена и хоть сколько-нибудь приблизить его к разгадке, Каллен добрался до таких глубин библиотеки, куда, должно быть, не забредала ни одна живая душа со времен строительства дома около ста лет назад. Содержимое полок было уложено кое-как, скорее даже свалено в кучу, ясно давая понять, что предок, занимавшийся перевозкой библиотеки на новое место, хоть и понимал цену и ценность семейного наследия, к письменному слову особой любви и уважения не питал. Здоровенные талмуды с верхних полок угрожающе нависали, грозясь упасть и хорошенько приложить по голове, стоило только приблизиться к стеллажам. К своему счастью, он эту угрозу демонстративно проигнорировал.

Натянув тонкие перчатки, без которых руки в считанные мгновения становились серыми от пыли, парень увлеченно листал очередной том, пробираясь сквозь дебри изощренных речевых оборотов его автора, и совершенно не заметил ни того, что спиной прислонился к стеллажу, ни тихого скрипа над головой. Ровно до тех пор, пока довольно тяжелое нечто не сверзилось с верхней полки, больно ударив его по плечу, со стуком упав на пол и прокатившись до шкафа напротив.

Книгой предмет не был совершенно точно. Каллен удивленно вертел в руках вытянутый цилиндр, под слоем пыли обтянутой жесткой старой и кое-где заметно потертой черной кожей, и никак не мог взять в толк, как эта штука могла здесь очутиться, пока пальцы не наткнулись на металлический выступ. Он кое-как обтер с него пыль, перепачкав перчатки еще и ржавчиной, и присвистнул. Застежка.

На то, чтобы справиться с проржавевшим, но все еще прочным креплением и, вместе с тем, ничего не повредить, ушло не меньше получаса, на исходе которого взволнованный до дрожи в коленях Каллен с трепетом стянул крышку с, насколько он понял, тубуса и осторожно наклонил его над столом. С шорохом пожелтевшее, но все еще неплохо сохранившееся содержимое оказалось на столешнице. Чернила, аккуратным убористым почерком лежащие на страницах, почти не выцвели без воздействия света, что нисколько не помогло ему понять хоть слово. Языка, которым пользовался писавший, он совершенно точно не знал.