Черный дневник. Книга первая - [24]

Спустился в овраг, на дне которого бежит ручей, вымок, но перебрался на другой берег и даже подтащил несколько коряг, побросал, сделав подобие моста, пошел дальше. Минут через десять взору открылась небольшая поляна, к которой из леса подходит дорога. Ну как дорога, тропка, совсем свежая. На поляне нужный нам лагерь.

Свежий частокол стоит ровно и красиво, высокие сосенки как зубья копий устремляются в небо, а массивные ворота лежат неподалеку, еще не успели повесить, вовремя мы. Внутри лагеря суета, благо мне с пригорка все видно, как на ладони. Кто выбрал такое глупое место для лагеря? Или даже не думают, что на них может хоть кто-то напасть акромя медведя?

Всё равно глупо рисковать, человек десять хорошо обученных воинов там наберется, а это сильный противовес. Дождемся ночи, а там что-то может и придумаем.

Я вернулся к своему «войску», велел властно, мне терять нечего, и так никто не любит:

— Костры не разжигать, не шуметь, как стемнеет — наступаем. Когда пойдем на штурм — ни звука. Первый, кто закричит — лишится головы, выиграем или проиграем, но первым лучше не быть, все согласны?

Мне не ответили, но по глазам видно, что слова достигли ушей, а там глядишь, и до мозга доберутся.

Хотя авторитета моего не осталось совсем, а Валет своим как-то не очень пользуется, как я совестью. Отвел его в сторону:

— Надо поговорить.

— Говори, — буркнул он.

— Скажи, — прямо спросил я, — ты правда веришь этому «братству»?

— А почему я должен не верить? — удивился он.

— Да это же просто сброд! Такой как люди у нас за спиной, только еще более жадный! — негодовал я. — Любые идеалы для них чужды. Ты же был там, у них всё завалено ненужными украшениями и дорогими вещами. Раз такие борцы за добро и справедливость, почему не раздали беднякам?

Валет отмахнулся, разворачиваясь чтобы уйти, но я со злостью дернул назад. Зашипел с такой злостью, что на нас стали оглядываться:

— Пользуя это отребье, они добьются новой наживы, а потом и их под нож. А с ними может и нас!

Валет нахмурился, спросил с вялым интересом:

— К чему ведешь?

— К тому, что не тем мы заняты! — рыкнул я, — а это задание прямое доказательство того, что братство просто притон разбойников.

Валет отрицательно покачал головой:

— Гриф верно сказал, нельзя выдавать каждому встречному место Братства и принимать всех подряд. Они ведь и о нас с тобой думают, Альнар….

Я попытался возразить, но он перебил:

— Гриф сказал, что этот народ не забудет наших лиц, и мы не в безопасности, теперь либо они союзники, либо враги. Потому — третьего не дано, я поступил бы так же, а ты тем более.

— Да какая разница, что он сказал или как бы я поступил, — сильнее закипело внутри, — а если и нас пустят под нож? Что тогда? Это не благородные рыцари, не графы, герцоги и прочие, это разбойники, деревенские холопы, их слова — пустой звук, а на месте чести у них пустое место!

Валет дернулся как от пощечины, а я поздно понял, что выбираю не те слова, но что сказано — то сказано.

— Я не считаю, что понятие чести присуще только богатым, — процедил сквозь зубы он.

— Валет, — поднял я руки, — я совсем не это имел в виду….

Не успел договорить, что рыцарями становятся, как правило, обычные воины, отличившиеся в сражениях, а самые великие из них никогда родословной-то не имели, все выходцы из малых сёл и деревень.

Валет оборвал меня и на одном дыхании выдал:

— Судя по тому, что ты и пальцем не шевельнул, чтобы спасти ту девочку, твоя честь тоже под большим вопросом!

Я сперва опешил, но затем ярость хлынула с ужасающей силой, он ведь знает, что я был далеко от девчонки! Уже хотел выплеснуть всё, что думаю про него, это братство и прочее, но он, бросив на меня презрительный взгляд, ретировался, а моя злость не найдя выхода пряталась куда-то в меня. Я это чувствовал и только сильнее злился, на себя, на ситуацию и на этого деревенского дурня.

А самое гадкое, что я и сам не уверен, стал бы спасать ту девчонку…

Дождавшись ночи, выступили к лагерю. Я быстро разбил людей на четыре группы, поставив самых смышленых во главу двух из них. Третью повел Валет, отобрав людей самостоятельно, а четвертую я, тех, кто вообще согласился пойти со мной. Таких, правда, нашлось всего четверо, один из которых хромой, да девка с теми мордоворотами. Я снова позвал Валета, тот нехотя подошел:

— Обойди лагерь со своими людьми, во-о-он там самые темные участки, помогите друг другу перебраться через частокол.

— Почему мы? — хмыкнул он, напрашиваясь на комплимент.

— Потому что с тобой ушли самые разумные, — не обращая внимания на его тон, ответил я.

— А ты?

— Когда окажетесь на той стороне, просто ждите сигнала. Есть одна мысля, попробую оттянуть на себя людей в лагере. Только не нападайте сразу, а то нас вырежут. Дождитесь, когда большинство воинов уйдут к воротам, и тогда займите более удачные позиции. Когда услышишь сигнал, не теряй времени, ты понял? Не раньше, чем я скажу что-то, что будет предельно ясно — нападай, я говорить буду много, не перепутай!

— Ладно, если уж умнее ты ничего не придумал…

Я снова проглотил вертящиеся на языке слова, выдавил:

— Увы, ничего… Я же городской…