Черный человек - [35]

Скотт смотрел на Варда, понимая, что краснеет. Тяжело дыша, он кивнул, стиснув зубы и закусив губу.

– Отлично, тогда почему ты все еще тут стоишь?

Скотт повернулся и бросился обратно в коридор, в нем, словно жар, вздымалась ярость. «Еще один месяц, – пообещал он себе. – Один хренов месяц, и все». До сегодняшнего дня он думал, что Вард нормальный, думал, что этот человек – американец. Конечно, шеф сплошь и рядом начинал психовать, ну так с кем не бывает. Обычно он знал, когда остановиться. Но теперь он говорил и вел себя со Скоттом так, словно тот только что явился из-за кордона и стал источником всех его бед, хотя именно Скотт предупреждал Варда, что, мол, коль вы намерены снять модули с одной подлодки и переставить на другую, нельзя ожидать, чтобы системы немедленно закрутили жаркий роман без проверки совместимости каждого участка.

Скотт был уже на ведущей к причалу лестнице, когда осознал, что в освещении коридора за его спиной что-то изменилось.

Он остановился на верхней ступеньке, оглянулся.

И увидел высокого человека, приближавшегося с другого конца коридора. Узкое пространство казалось чуть темнее всякий раз, когда он оказывался между Скоттом и очередной лампочкой на потолке, заслоняя собой источник света. Он был действительно высоким и крупным и надвигался со спокойной неотвратимостью. Этот человек не привык, чтобы его останавливали, ему не могли понравиться все эти офисы наверху и таблички, которые просят позвонить, присесть и подождать, и тогда один из наших сотрудников скоро к вам подойдет. Он был из тех, кто вместо этого просто спустится вниз и найдет то, что ищет, чем бы оно ни было.

Скотт поднял руку и помахал ему.

– Эй! – позвал он.

Человек не подавал никаких признаков того, что видит или слышит Скотта. Он уверенно двигался по коридору в сторону рубки, вроде бы на нем был длинный плащ, и одна его рука неподвижная пряталась в складках одежды…

И внезапно, откуда ни возьмись, у Скотта возникло ощущение, будто в его кишках провернули лом. Что-то было не так. Пришла беда.

Он бросился с лестницы обратно в коридор, навстречу незнакомцу, не пытаясь снова позвать его: бессмысленно. Ему было известно, как гремят в коридоре голоса, эхом отдаваясь от металлических стен, – так что этот мужик прекрасно его услышал. И да, в его скрытой плащом руке определенно что-то было, Скотт видел, как топорщилась вокруг нее ткань. Он перешел на трусцу, потом побежал.

Они встретились у дверей. Бег Скотта оборвался, завязнув прямо перед незнакомцем. Во рту пересохло, и он не мог вымолвить нужных слов. Он застыл в изумлении.

То самое лицо, пронеслось в его голове. Это было лицо, то самое лицо.

Лицо из комикса о конце света, который им раздавали в церкви каждое четвертое воскресенье и от которого малышам потом снились кошмары, а старшие дети зарабатывали возможность посмотреть его, получая красные галочки в «Книге Деяний» (ее вел пастор Уильям). Те же впалые щеки и сжатые губы, длинные, неприбранные волосы, жестко очерченные скулы и нижняя челюсть, те же горящие глаза.

Взгляд Судии. Том второй, выпуск шестьдесят третий.

Колени у Скотта дрожали. Губы шевелились. Он не мог…

Дверь зажужжала – он никогда прежде не обращал внимания на этот звук – и скользнула назад. Донеслись голоса, все еще сердитые.

Плащ взвихрился, правая рука незнакомца высвободилась, поднялась, качнулась. Что-то ударило Скотта сбоку по черепу, он споткнулся и просел на неуклюжих, раскорячившихся ногах. Голову прошила молния, оставив после себя искры в глазах. Тот самый взгляд ненадолго упал на Скотта, потом снова скользнул прочь, в сторону открытой рубки. Незнакомец вошел туда.

Раздались вопли Ночеры и Варда, почти в унисон:

– Это долбаная частная собственность, козлина, что ты…

Внезапно – звенящая тишина влилась в онемевшую голову, туда, где его ударили. Потом – снова крик Варда, с неприкрытым неверием:

– Ты? Что, сука, ты тут делаешь? Какого…

Низкий, слабый кашель – он откуда-то знает этот звук.

И взметнулся крик.

Скотт чувствовал, как от этого звука его поры исходят потом, а по коже от ужаса бежит щекочущий озноб. То же самое было, когда рука Аарона угодила в камнедробилку Дуги Страйкера, – звук полон агонии, ужас повреждения столь серьезного, что из голоса исчезают личные признаки, остается только вопль протеста, который мог издать кто угодно и что угодно.

Кармен!

Скотт дернулся. Панический страх за нее поднял его на колени, потом на ноги. Он чувствовал, как кровь струится по волосам. Споткнулся и почти упал, ухватился за край двери, которая снова начала закрываться. Она задрожала, когда Скотт в нее вцепился, и отъехала назад, опять открывшись полностью. Скотт выпрямился и ввалился внутрь.

Ему хватило времени на один беглый, краткий, как вспышка, взгляд.

Кровь, везде кровь, окрасившая яркими пятнами консоли и стену, нечто, напоминающее пригоршню потрохов, тех, что мясники продают со скидкой, медленно стекало по мониторам. Ночера лежал с неловко повернутой головой и открытыми глазами, крепко прижавшись щекой к плохо выметенному, грязному полу, будто прислушиваясь к шебуршанию крыс внизу. Больше крови, широкая лужа натекла вокруг его туловища, струйки цвета темного вина змеились, прокладывая себе путь в пыли. Над его телом Рен боролась с незнакомцем за какое-то короткоствольное оружие – Скотт связал его со слабым кашляющим звуком, который слышал раньше, это было одно из ружей-гарпунников для отпугивания акул из шкафчика наверху. Шкафчик нужно запирать, он