Чёрный ангел - [23]

— А ребенок? Ты говорил, у них маленький ребенок. На кого оставили?

— За парнишкой пока Лизавета присматривает да няня приходящая. Няня уже год как у них работает, наняли сразу, как Ирен на работу вышла.

— Так я не понял, чем тебе сожитель не угодил?

— Видишь ли, никто не знает, кто он такой и откуда взялся. Ирен два с половиной года назад приволокла его на себе, больного. В больницу он почему-то лечь отказался, а жил один, и присматривать за ним было некому. Вот Ирен его и выхаживала. А пока выходила, там порезвился амурчик, и пациент остался жить у сиделки. Как честный человек, он тут же предложил ей руку и сердце, но Ирен, пуганая ворона, сердце приняла, а руку отвергла. Лизавета поначалу относилась к их роману настороженно, все опасалась, не нарвалась ли подруга на проходимца, и, ясное дело, выпытывала, кто да откуда. Ирен все уходила от ответа, а потом прямо сказала: не спрашивай. Прежняя Петенькина жизнь была страшнее кошмара, он пытается ее забыть, и чем меньше народу будет знать о его прошлом, тем больше у него шансов на успех. Лизавета еще немного понервничала, потом видит: мужик о подруге заботится, на шее у нее не сидит, ребенка едва не на коленях вымолил (Ирен думала прервать беременность) и не надышится на мальчишку, готов целыми днями с ним тетешкаться. Ну, она и успокоилась. А теперь вот гадает, не настигло ли Петра его страшное прошлое. Как тебе такой сюжетец?

— Романом-фельетоном отдает, — поморщился Виктор.

— Фу-ты ну-ты, какие мы образованные! — фыркнул Халецкий. — А еще требовал, чтобы я по-русски изъяснялся! Значит, не привлекают тебя страшные тайны прошлого, рационалист ты наш бескрылый? А мне, признаться, этот сюжет куда симпатичнее игр, в которые играют службисты. И главное, грязи в нем наверняка поменьше будет.

— А ты уверен, что твои страшные тайны прошлого не сведутся к тем же службистским играм?

— Типун тебе на язык! Надо же все так опошлить, настроение испортил… Кстати, я ведь тебе самого главного так и не сказал — как раз насчет игрунов наших. Да ладно, не дергайся, это недолго. Пошли к метро, по дороге расскажу.

На улице шел снег. Белые искорки мелькали в свете фонарей, ложились на тротуар и превращались в серую грязь. Едва сыщики закрыли за собой дверь, откуда-то из темноты вынырнула давешняя старуха, привычно вцепилась Виктору в рукав, но, узнав его, отшатнулась, выругалась и снова растворилась в темноте.

— Какие, однако, к тебе красотки клеятся! — поддел приятеля Халецкий.

— Завидуешь? Могу уступить, мне не жалко. Беги, догоняй.

— Куда мне, инвалиду уголовно-розыскного фронта, за такой шустрой барышней угнаться! Но к делу, товарищ. Я сегодня смотрел сводки происшествий по городу за июль — ну, насчет того взрыва. Поверишь ли: ни строчки нет! Ладно, думаю, это они могли как-то задним числом подчистить, значит, надо желтую прессу проверить. Не будут же они все тиражи изымать! И снова ни строчки. Тогда я крепко поскреб в затылке и наскреб такую мысль: сразу после взрыва ведь неизвестно было, кого там бабахнули, значит, на место происшествия должны были вызвать уголовку или рубоповцев. К нам вызов точно не поступал, я проверил. Стало быть, остается РУБОП и район. РУБОП я напоследок оставил — там пришлось бы кланяться, и они меня потом до конца жизни эксплуатировали бы за эту маленькую любезность. Пошел я в район. Там говорят: «Да, было дело, вызывали нас в июле на взрыв. Только сразу же и развернули — „смежники“ первыми подоспели, сами, сказали, разберемся. А если вам подробности нужны, обратитесь к сотруднику такому-то, он тогда дежурил. Только у него сегодня выходной, вы завтра приходите». Ну, выпросил я у них домашний телефон этого парня и напросился в гости. Он здесь неподалеку живет, напротив метро. И знаешь, что выяснилось? Мусин-то не на своей машине подорвался — на чужих «Жигулях». Так чего же тогда, спрашивается, «смежники» на взрыв слетелись, да еще так прытко, что обскакали местных оперов? Откуда они знали, что жертва взрыва — известный предприниматель, если этого предпринимателя уже лет десять никто иначе как в иномарках не видел? Чуешь, чем пахнет, Витек?

— Неприятностями для нас пахнет, — мрачно отозвался Витек. — Крупными.

— Это ты точно подметил. Но я тебе еще один сюрприз преподнесу. Как ты думаешь, где имел место пресловутый взрыв? Не догадываешься? В двухстах метрах от особнячка наших с тобой дорогих рекламистов. Как полагаешь, этот херр Соловьефф просто забыл упомянуть о такой мелкой детальке?

Часть вторая

1

Звонок Эдика Вязникова вызвал в душе Надежды столь сложное чувство, что она не сразу сумела его определить. Точнее, даже не чувство, а мешанину чувств, весьма острых и противоречивых. Последний раз они виделись пять лет назад на свадьбе Эдика. И с тех пор он ни разу не соизволил не то что объявиться — даже позвонить, справиться о делах или хотя бы просто поздравить с праздником или, скажем, днем рождения.

А ведь когда-то они были практически неразлучны, и свадьба самой Надежды никаких возмущений в их отношения не внесла. Ну, почти не внесла. На короткое время в поведении Эдика все же появилась некая искусственность, что при его несравненном комедиантском даровании выглядело едва ли не запоздалым признанием в любви. Надя тогда даже испытала нечто вроде раскаяния, даром что замужество отчасти было заслоном, сознательно выставленным ею на пути собственной набирающей силу влюбленности.