Черный ангел - [50]

— Кто этот человек?

— Вова Бельмондо, знаете такого? — бросаю наугад я, имя первого подвернувшегося уголовного авторитета, который по возрасту вполне может оказаться дарителем. — Он дал деньги одному человеку, а вы их уперли. И наводчика мочканули.

Теперь уже настает очередь Вольдемара. Он подозрительно смотрит на своих подручных.

— Хотабыч, твоя работа?

— В первый раз слышу, — открещивается Хотабыч. — Я думал ты сам без нас дело провернул.

— Ничего я не проворачивал. Одно из двух: или мент нам лапшу на уши повестить пытается, или кто-то из вас крысятничает с режиссером на пару.

Эта их перепалка озадачивает меня больше, чем их самих. Во всяком случае, видно, что самого Вольдемара сейчас больше волнуют украденные картины, чем деньги архиепископа. Между бандитами продолжает возрастать нервозность: с одной стороны, это очень неплохо, с другой — я очень опасаюсь, что теперь за нас с Вано примутся всерьез и, в надежде докопаться до истинны, будут избивать до тех пор, пока мы не испустим дух. По глазам вижу, что они так и намерены поступить.

— Послушайте, — говорю я. — Мне наплевать на картины и все такое прочее. Мы ищем деньги. В своих поисках мы и вышли на Серпокрылова. При делах вы или нет, я не знаю. Почему бы вам не поговорить с ним?

— Значит, речь идет о ста тысячах? — впервые заинтересовано спрашивает Вольдемар.

— Да. О девяносто восьми, если быть точным.

— И к ним приложил руку режиссер?

— Я в этом уверен, — говорю я, хотя если признаться честно, уже ни в чем не уверен, главное сейчас тянуть время. Лишь бы не замочили нас сразу. А там, если повезет, что-нибудь придумаем.

Вольдемар обводит взглядом свою гвардию.

— Хотабыч и Кислый останетесь здесь, — приказывает он, — а мы поедим за режиссером. Если он взял деньги, то почему мы об этом не знаем? А ведь обязан был поделиться, не так ли?

Все согласно кивают.

— А с этими что делать? В бетон закатать? — говорит тот, кого назвали Кислым.

— Это от них никуда не денется. Пока закройте в гараже. Да, а этому, Лыскову, врежьте, как следует. За пидрилу.

Упомянутый Кислый дважды просить себя не заставляет — толстая подошва опускается мне на голову. Я проваливаюсь в темноту.

3

Кто-то сильно лупит меня по щекам. Слух возвращается чуть раньше, чем зрение, потому что сначала я только ощущаю удары, совсем не звонкие, а хлюпающие и теплые.

— Лысый вставай, вставай! Да очнись ты, мать твою!

Я открываю глаза, и некоторое время тупо смотрю перед собой.

— Лысый, вставай. Двигайся, быстрее, иначе хана!

Это Альварес. И не просто Альварес, а Альварес со свободными руками! Его пальцы все в крови, кровь и на моем лице, отсюда и хлюпанье. Мало того, я вдруг понимаю, что и мои руки тоже свободные. И в эти свободные руки Альварес пытается сунуть ствол. Но что это за ствол, где он его раздобыл и почему у нас свободные конечности — с этим еще предстоит разобраться.

Я сажусь на пол и осматриваюсь: в трех шагах от меня в луже крови лежит распростертое тело Гены Хотабыча. Нога его рефлекторно колотится по паркету. Картина мерзкая, как и вся наша жизнь. Отворачиваюсь.

— Соображать можешь? — быстро спрашивает Вано.

— Надеюсь, — отвечаю я, еле двигая опухшими губами. — Как ты ухитрился его уделать?

— Потом расскажу. Сейчас возьми пистолет. Через минуту сюда вернется второй бандит. Который с автоматом. Застрели его. Я-то все равно не попаду. Там в доме у Серпокрылова я четыре раза стрелял пластиковыми пулями с четырех метров. И все время мимо.

Что верно, то верно — Робин Гудом Вано никогда не станет. Стрелок из него никудышный. Я беру в руки ствол. Восемьсот граммов приятно утяжеляют руку, это действует как анестезия, так что я на какое-то время забываю о своих болячках.

— Этот, который с автоматом, только один в доме?

— Похоже на то. Остальные уехали вместе с Вольдемаром.

— Ладно, разберемся.

Я проверяю ствол на готовность к стрельбе. Ждать приходиться совсем недолго. Скоро мы слышим шаги. Кислый, второй надзиратель, возвращается. Сначала я подумал просто вырубить его ударом по макушке, но потом решил не рисковать. Кто его знает, быка здорового. Поэтому как только он, ничего не подозревая, переступает порог комнаты, моя пуля пробивает ему бедро в десяти сантиметров выше колена. Кислый взвывает от боли и падает назад. Вано уже тут как тут. Подскочивши к раненому бандиту, он вырывает из его рук автомат и отвешивает такой сильный удар по хлебальнику, что даже все еще продолжающееся гудение в ушах не мешает мне услышать, как трещат, ломаясь, его передние зубы. Засунув пистолет за пояс, и взяв у Вано автомат, я занимаю пост возле дверей, на тот случай, если на звук выстрела появится еще кто-то непредвиденный. Вано обыскивает поверженное тело, находит мобильный телефон, тут же соединяется с конторой, чтобы обрисовать ситуацию, в которой мы с ним оказались. Царегорцев на месте. Он молча слушает и только в конце задает вопрос, насчет нашего местоположения.

— Да пес его знает, — отвечает Вано. — За городом. У нас тут один пленный есть. Только он пока в отключке. Вы пока объявляйте срочную мобилизацию, а мы его в чувство приведем, уточним наши координаты и еще раз выйдем с вами на связь.