Черный амулет - [75]

Он говорил и улыбался, и оттого его выговор был, скорее, дружеским напоминанием, а не нагоняем строгого врача.

— Здрасте, молодой человек. — Он подошел к Васе, посмотрел на самолетик в его руках, многозначительно покачал головой. — А как вас зовут, позвольте спросить?

— Вася, — сухо буркнул тот, не отрываясь от «серьезного» дела.

— Как-как? — весело переспросил доктор.

— Вася! — громче повторил мальчик.

— Смотри, какой ты молодец, Вася, — похвалил доктор. — Красивый самолетик получается. Этому тебя Александр Борисович научил, да? — И повернувшись к нему, спросил с легкой, участливой усмешкой: — Александр Борисович, не рано ли еще в учителя-то? Может, все-таки в кровать перейдем?

Турецкий только отмахнулся. А в наушнике Грозов услышал почти вопль Плетнева:

— Ублюдок! Если ты что-нибудь сделаешь с моим сыном, я тебя…

На лице у Грозова даже жилка не дрогнула.

— Вот что, господа мои замечательные, — вежливо, но решительно сказал он. — Я думаю, надо сделать следующее. Больному все-таки нужен покой, это его гарантия, прежде всего, понимаете? И к тому же минут через десять — пятнадцать сюда, на наш этаж, поднимется комиссия из Минздрава. Вам-то все равно, а нам не хотелось бы лишних неприятностей с ними. Поэтому я прошу вас, давайте-ка вы пока посидите, ну, до контрольного времени, до семи, в нашей игротеке… — И, увидев недоуменные глаза Ирины, удивился сам: — А вы разве не знаете? На втором этаже есть специальное помещение для ходячих, но сейчас там, естественно, никого нет. А вы вполне можете посидеть минут тридцать… Там отличная игротека. Давайте, я вас лучше сам провожу…

— Конечно, конечно… — заторопилась Ирина. Турецкий наконец обернулся к доктору:

— Извините, а почему я вас не знаю?

— Вы — меня? — изумился доктор, даже хмыкнув весело при этом.

— А как вас по имени-отчеству?… Я что-то вас не припомню… — хмуро продолжал Турецкий.

— Да, бывает… — Доктор развел руками. — Зато я вас отлично помню, Александр Борисович. Мы же вместе с Иваном Поликарповичем ваши дырки зашивали. Не вспоминаете? А я ему ассистировал на операции… А зовут меня Юрием Александровичем. Всегда к вашим услугам… Ну-ка, — сказал он, приближаясь к тумбочке, где лежал температурный лист Турецкого, — какая у нас нынче температурка-то? А-а, это хорошо. — Он покачал головой. — Кажется, дело у вас, молодой человек, действительно идет на поправку. Рад за вас… — Он все время приветливо улыбался. — Ну так что? Пойдемте? — Он обернулся к мальчику: — Пошли, Вася. — И он взял его за руку. В другой Вася держал не доделанный им самолетик.

Они покинули палату, оставив Турецкого почему-то в странном недоумении.

Он смотрел им вслед и пытался что-то вспомнить, но что, сам не знал. Это неизвестное, необъяснимое беспокоило его с каждым мгновением все больше и больше. Он уже почувствовал, как участился пульс. В голове отдавались удары сердца, которых он не слышал до этого момента. То есть с ним творилось что-то невероятное!.. Почему?! Из-за чего?! Этот доктор… А что — доктор?!

Ирина послушно шла за доктором, который вел их по коридору в противоположную от сестринского поста сторону. Васю он держал за руку, и совершенно напрасно, думала она, мальчик вполне послушный, он же понимает, что находится в больнице, а не на детской площадке. Ирина Генриховна как раз и занималась с ним тем, что объясняла, указывая на живые примеры, как надо себя вести в той или иной ситуации. Это было тем более важно, так как ребенок… ну, не совсем, почти десять, это уже сознательный отчасти возраст, тем не менее он не успел получить в раннем детстве достаточного количества полезной информации, которая впоследствии, то есть уже сейчас, помогала бы ему формировать в себе личность. Это чрезвычайно важно! Ирина Генриховна достала массу специальной литературы о детской психологии, штудировала ее ночами и проверяла свои знания на Васе…

А доктор между тем подвел их к лифтам, но вызвал почему-то — Ирина как-то сразу не обратила внимания — служебную кабину. Она и спросила, когда кабина уже пришла и они вошли в нее.

— Но это же служебный лифт, да? А зачем?

— Так нам удобнее, — кратко ответил доктор и нажал на кнопку.

— Подождите… — У Ирины что-то не складывалось в ее логических построениях. — Знаете что, доктор, мы с Васей, наверное, лучше в парке погуляем. Ты как хочешь, Вася?

— Вы будете делать так, как я скажу, — резко ответил доктор и сурово посмотрел на женщину.

Ну да, как же! Если с Ириной Генриховной, когда ей вожжа попадала под это самое место, не мог справиться даже Турецкий, то что говорить о посторонних? Но госпожа Турецкая не знала, с кем имеет дело.

Доктор неожиданным коротким движением ударил ее указательным пальцем в шею, и Ирина Генриховна медленно сложилась и опустилась — с помощью того же доктора — на пол грузовой кабины. Вася немедленно заверещал, но смолк, едва доктор тоже слегка нажал ему двумя пальцами под подбородком. А тут и лифт остановился. Раздвинулись двери, открыв взору длинный, слегка наклонный коридор, отделанный светлым кафелем.

Подхватив одной рукой Ирину, а другой мальчика, Грозов быстрым шагом отправился вниз по коридору.