Черный альпинист - [20]

— Ну, говори, — поразмыслив, решил Ржавый.

Чтоб не позориться, он тоже сел на задницу, прямо на мокрой земле — зад холодило.

— Ты как дурак действуешь. Я что, иду войной, что-то требую? Я тебе пользу предлагаю, сотрудничество. Каждому только прибыль и никаких минусов. Будем встречаться раз в месяц. Буду предупреждать, где засада, кто кинуть может, где какое дельце зреет. И все, что скажу, сбудется. Быстро убедишься. От тебя требуется малость — во-первых, с каждого дела по моему наводу процент. Во-вторых, если будешь в курс иногда вводить по положению дел и прочее — тоже должником не останусь. Идет?

— Ты мент? — спросил Ржавый, пытаясь разглядеть лицо противника.

— Нет, Я куратор. Ну, если подробнее, связник между двумя командами. За мной есть своя команда, и я сам за себя, если ты про это спрашиваешь. Я ни от кого не завишу и я всем нужен, польза большая. За информацию ценят многие. Если еще раз попытаешься «чучмека сделать», как ты выражаешься, то тебе уже другие по крыше постучат. Ты, Ржавый, тоже под Богом: жена, сын, сеструха Шурка, брательник и отец под Рузой. Что не так со мой, они все в один день лягут. Веришь?

— Пока верю, — сказал Ржавый. Достал сигареты, закурил.

Понимал, что, не проверив, дергаться никак не стоит. Азиат на его движение не среагировал, значит, уверен в себе, — с прикрытием, конечно, работает, — так решил Ржавый. Проверка будет, а пока можно отношения нормализовать.

— Так как кличут тебя? — спросил у азиата.

— Не помню, — ответил тот беззлобно, — зови куратором. Не ошибешься.

Их разговор подошел к концу. Вскоре «опель» Ржавого исчез вместе с хозяином и трупами. Азиат встал с корточек, аккуратно отряхнулся. Зашел обратно в гостиницу, но не в девятый номер, а в одиннадцатый, где он на самом деле остановился. Посидел в кресле, выпил рюмку водки. Зазвонил радиотелефон.

— Эй, Тахир, где пропадаешь? — спросил женский голос. — Я тут с подружкой набралась на банкете «Европы Плюс», спасай нас!

Голос был действительно пьяный, ему слышна была и музыка, и чужие пьяные крики и смех.

— Ты где, Марина? — спросил он у жены.

— На Новом Арбате, ну, там же, в клубе…

— Хорошо, через полчаса заберу.

— А ты сегодня на ночь останешься? — капризно спросили в трубку.

Тахир не ответил, спрятал радиотелефон во внутренний карман, собрал в «дипломат» все вещи, пошел на выход. Оставил у вахтера ключи, пешком прогулялся до стоянки у отеля «Космос». Охранники выгнали ему серый БМВ. И он поехал за пьяной женой.

Глава 2 СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ

Куратором он работал третий месяц. До него на этом месте успели поработать двое. Ваня, сорокалетний служака с пятилетним опытом Афгана и десятилетней выучкой оперативника, пропал с концами, проработав меньше месяца. Это был 92-й, на этот момент ни одна мафия не соизволила идти на серьезный контакт, не говоря уже о полноценном сотрудничестве. Контора, как это называлось по-свойски (а официальные «кликухи» у гэбистов нынче менялись, как и шефы, раз в полгода) провела ответные акции — громила, как медведь, всех и вся, кто мог участвовать в уничтожении куратора номер один. Пострадали паханы и шестерки, склады и счета, поскольку уважение и авторитет конторе приходилось нарабатывать почти с нуля.

Впрочем, не был Ваня (Тахир его уважал и почти любил) самым глупым, — та же участь ждала первых во всех районах столицы. Второго куратора Тахир не видел, его самого перебросили в Нагорный Карабах, где он занимался довольно грязными делами, успев повоевать ровно по месяцу по обе стороны поля боя. Затем были вояж в Чечню и короткий отдых в охране парламентских делегаций, выезжающих «за бугор».

Когда поставили куратором, сказали невнятно, что номер два зарвался сам. Вероятно, это означало, что его убрали не уголовники, а контора. И это было предупреждением Тахиру.

В общем-то, нынешняя работа означала для майора Нугманова низшую точку падения, начавшегося в его карьере три года назад.

После окончания высшей школы (сокращенный двухгодичный курс для курсантов с высшим образованием), он успел пройти практику в том же Афгане, год в диверсионных частях. Затем был переброшен в Москву, прошел переквалификацию в спецназе, готовился для «Альфы», но очередные масштабные пертурбации забросили его в группу по борьбе с организованной преступностью. Он имел тогда младшего лейтенанта, служил в низах, удивленно наблюдал как теряют погоны и головы его слишком ретивые начальники, стартуют в командные кабинеты слишком хитрые (может быть, умные, но Тахир считал их хитрыми), уходят из конторы богатыми слишком жадные и предприимчивые.

Настали те самые «смутные времена». Он все еще никак не проявлял собственного разочарования, обиды, растущего неверия. Не промышлял, как большинство, безропотно шел на любое дело, не задавая вопросов и не снимая дивидендов. Чем лучше он выполнял приказы, тем грязнее и страшнее они звучали, и настал момент, когда его поместили в «крайние». Это было очень давно, когда оказалось достаточно одного звонка из Алма-Аты, от родича, чтобы в МГБ его приняли с распростертыми объятиями. Родич все еще здравствовал и руководил на родине, а его человек, «ставленник Казахстана» (каким в глазах московских гэбешников, да и в личном деле, наверняка, представал Тахир) вызывал недоверие, вызывал неприязнь, и его стали все чаще и чаще использовать «по-черному»: во всевозможных провокациях, акциях устрашения, для контактов с мафиози, с экстремистами разных мастей. На нем накопилось за год-другой столько «грязи», что в открытую брезговали некоторые сослуживцы.