Черным по черному - [12]

Потом ткань не выдержала, и монах возобновил свое движение. Он снова попытался парировать рапиру Даффи, но на сей раз ирландец сделал быстрый финт, и монах напоролся животом прямо на острие выставленного вперед клинка. Эфес рапиры Даффи задержал его падение, и лицо раненого оказалось в каком-нибудь футе от лица ирландца. Монах конвульсивно замахал мечом, но Даффи перехватил свободной рукой его запястье и отвел в сторону. Двое мужчин мгновение смотрели друг на друга.

— Ты не настоящий монах, — выдохнул Даффи.

— Ты… сгоришь в аду, — захлебнулся монах, и ноги его подкосились.

Поддержав труп правой рукой, Даффи высвободил клинок и отпустил тело, позволив ему катиться вниз по склону. Он посмотрел вверх. Футах в двадцати над ним охотник на серн сумел уцепиться за дерево, не рискуя спускаться дальше, чтобы не напороться на рапиру ирландца. Разбойник сжимал меч, но, похоже, не очень представлял, как пустить его в ход. Свой лук он оставил на дороге.

— Давай, хорек, — подзадорил его Даффи. — Выкажи немного той смелости, с которой пять минут назад ты стрелял мне в спину.

Разбойник облизнул пот с верхней губы и затравленно оглянулся через плечо. Он явно прикидывал, сумеет ли вскарабкаться обратно на дорогу, прежде чем ирландец достанет его.

— Не надейся, что я стану раздумывать, — заверил Даффи, угадав намерения противника.

Тогда охотник на серн в отчаянии заскреб мечом по земле, так что в ирландца полетели камешки и слежавшиеся листья.

Даффи громогласно расхохотался, заставив эхо зазвенеть между деревьями.

— Поздновато пахать землю, приятель! Не знаю, где ты и твой жирный спутник прятали мечи, пока ехали верхом, но лучше б им там и оставаться. — Камень размером с кулак чувствительно ударил его по голове. — Ох, ты! Ладно, собачий сын… — В ярости он стал взбираться по склону.

Его противник бросил свой меч, развернулся и припустился вверх, точно испуганная белка. Более тяжеловесный Даффи, к тому же не намеренный выпускать из рук рапиру, несмотря на отчаянные усилия, остался позади.

Дело может обернуться плохо, сообразил он, коли враг успеет добраться до своего лука. Даффи остановился, чтобы перевести дыхание, и выковырнул из земли камень. Он взвесил камень в руке. Неплохо. Отведя левую руку назад и опираясь на ветку, он расслабился и стал выжидать, когда трусливый разбойник, чье продвижение через заросли было слышно, наверное, за милю, окажется в поле его зрения.

Наконец тот появился на краю дороги, его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне неба. Рука Даффи сорвалась, подобно выпущенной стреле, метнув камень со всей силой, которая у него оставалась. Через секунду разбойник отчаянно дернулся и исчез из виду.

«Достал я тебя, подонок», — подумал Даффи, возобновив свой подъем. Прошло еще несколько минут, пока он не оказался на дороге, но за все это время поверженный разбойник никак не дал о себе знать. «Наверное, я попал ему в голову и убил его», — мрачно заключил ирландец.

Впрочем, он воодушевился при виде коня со всеми припасами, который обнюхивал топкую почву шагах в сорока в стороне.

— Здорово, конь! — позвал он, направляясь к животному. Конь поднял голову и безучастно оглядел своего хозяина. — А где ж ты был, животное, пока я кувыркался по этим горам? А? — Конь отвернулся, явно не разделяя энтузиазма Даффи. Он огорченно покачал головой и запрыгнул в седло. — Вперед, бессердечная скотина.

После полудня дорога превратилась в широкий уступ, круто поднимающийся вдоль почти отвесной горной гряды. Стертые камни образовали дорожный настил, а со стороны обрыва дорогу огораживала наклоненная наружу ветхая изгородь из полусгнивших прутьев. Когда солнце всего на несколько пальцев не доползло до западных вершин, Даффи очутился перед приютом Святого Стефана — крытым шифером строением с узкими окнами, притулившимся между двумя мощными выступами альпийского гранита.

«В самое время, — подумал ирландец, направляя коня по дорожке к приюту. — Если бы не двое убийц этим утром, я был бы здесь слишком рано и мог бы поддаться искушению продолжить путь и поискать другое укрытие на ночь, возможно, не столь подходящее». Когда Даффи спешился, тяжелая входная дверь отворилась, и двое монахов пересекли заснеженный двор.

— Вечер добрый, путник, — сказал тот, что был повыше. — Брат Юстас отведет твоего коня в стойло. Идем со мной.

Даффи последовал за монахом внутрь и, когда дверь закрылась, снял свою шляпу и накидку. Узкая прихожая освещалась факелом, висящим на стене в железном канделябре, а в углу стояло с полдюжины мечей.

— Мы требуем, чтобы все наши гости оставляли оружие здесь, — сказал монах.

Даффи ухмыльнулся, отстегивая рапиру и вручая ее монаху.

— Прекрасная мысль, только как вы заставляете всех с ней соглашаться?

— Очень просто, — ответил монах, помещая рапиру Даффи рядом с остальными. — Кто не согласен, ночует снаружи.

После вечерней трапезы шестеро гостей расположились вокруг большого очага и пили бренди. Большинство сидели на деревянных стульях, но Даффи улегся на полу, использовав спину большой спящей собаки в качестве подушки. Ирландец позволил себе кружку бренди, рассудив, что оно послужит лекарством против простуды.