Черные земли - [6]

…Через час на острове грянул гулкий ружейный выстрел, потом глухо застонал человек, и снова все стихло.

Глава четвертая

Рыбачий поселок Бугровой раскинулся на длинной и высокой горе. С самой вершины ее, оттуда, где стоит большой кирпичный дом, принадлежавший когда-то рыбнику Кондрашову, а после революции оборудованный под клуб, вдали видно море, на нем парусные ловецкие суда, а на канале, что прорыт от Астраханского рейда, пароходы и баркасы с баржами и плашкоутами, груженными рыбой, солью, пустыми бочками. В другую сторону открываются взгляду степи.

Весь поселок на горе. Только несколько домиков несмело расположились на склоне, обращенном к морю. И всегда кажется, домики бегут на взгорье, будто боясь, что вернется море к тем берегам, где оно было двадцать с лишним лет назад. Со стороны степей, на ровном берегу глубокого канала, раскинулся колхозный рынок.

Вечером под воскресенье становится шумно у прилавков и ларьков. На канале роняют паруса лодки с арбузами, яблоками, помидорами, виноградом. Седоусые деды, перешедшие на старости лет из рыбаков в огородники и бахчеводы на подсобных хозяйствах рыбацких колхозов, оставляют свои посудины на берегу под охраной подростков и уходят коротать ночь к одногодкам-одноватажникам в поселок. Есть о чем поговорить старым друзьям, да не грех и выпить на радостях виноградного вина, благо, кизлярские колхозники не опоздали явиться с пузатыми бочками в лодках. Из ставропольских и сальских степей примчались машины. Не стоит заглядывать в кузова, чтобы узнать, что привезли, - посмотрите на белые лица степняков, на одежду их, запыленную мукой. С Черных Земель всю ночь будут бежать машины с живым грузом - овцами, ягнятами, козами.

Осенью воскресные базары здесь многолюдны. Кого тут только ни встретишь! Спокойных, медлительных в разговоре чабанов, не разлучающихся со своими длинными, крючковатыми палками-гарлыгами; говорливых, юрких снабженцев, что-то доказывающих знающим себе цену кооператорам; и вечно спешащих приезжих охотников. Каких одежд ни увидишь, зайдя на рынок. Над лихим чубом красуется кубанская шапка, вишневой зарей горят лампасы донского казака, просторная, видавшая виды бурка накинута на плечи горца. Говор неумолчный, смесь языков удивительная.

- Каму карась, паймал вчерась! - как всегда раньше всех закричит на рынке один из мальцов-рыболовов.

- Сазан! Сазан! Он сам вчера сказал, что завтра я его продам! - закричит юный рыболов и охотник Ленька Зуйков, важно вышагивая между машинами. - Штука - полтинник, все разом - три рубля!

- Покупай окуня! Его не чистят - так варят, потом чулком шкуру снимают! - отзовется в другом конце еще один.

И разбуженный парнишками рынок загудит.

- Белужатины кому? - забасит старик-рыбак. - Красной рыбы попробуешь, век будешь помнить!

- Не бери белуги, она с желчью солилась! - подзадоривает кто-нибудь покупателя. - Съешь - момент полысеешь! Бери князя-осетра!

Приглашают к прилавкам и охотники. Около них обилие диких уток, казарок, гусей.

Кто-то, подгуляв спозаранку, запоет песню про рыбацкую удаль и сметку, а то развеселую, понизовскую.

Ты позволь, позволь, Дуняша,

Вдоль по горенке пройти,

Тебя, Дунечку, найти…

- Ой, лишенько, да разве це дорого? Да што вы, тетечка… - убеждает красавица-украинка высокую смуглолицую рыбачку, раскинув на руках пуховый платок.

Любуясь распластанными на земле полутораметровыми сазанами, высоченный казак-гвардеец трогает рукой запорожские усы. Потом, выпрямившись, обращается к кому-то через головы всех:

- Пантелеич! Шумни-ка там Степана… На совет нужен.

Все, кто думает выехать на работу на фермы, ходят по рынку с какой-то принадлежностью своего рукомесла: кистью, гаечным ключом, а косари камыша - с коротко обрубленной косой, называемой здесь «ураком».

К тучному представителю ростовского колхоза, у которого еще не отремонтирована ферма, подошел Кондаков с топором на плече. Одет он в ватные залатанные брюки и в такую же фуфайку. Постоял, послушал рассказ представителя, переспросил:

- Говоришь, около колодца ферму ремонтировать? А вода не соленая?

- Ферма - бок о бок с колодцем. Вода - благодать, со всей округи отары поить гоняют…

Прислушиваясь к ответу ростовчанина, рядом остановился Семен Иванович. У него на плечи небрежно наброшена брезентовая куртка, в руках дымится трубка.

- От нас воду машинами возят, - продолжал представитель колхоза. - Можно сказать, основной источник воды на Черных Землях!

- Соленую мне пить нельзя… Язва, - пожаловался Кондаков, хмуря брови.

- Не сомневайся, правду говорю, - улыбнулся ростовчанин.

- Мне один тоже вот так нахваливал, - насмешливо вмешался Семен Иванович, проводя чубуком трубки по губам. - А приехали - напиться вдоволь воды нет. Еле дотянули ремонт. Я, когда сюда добрался, за раз ведра три выпил, как верблюд… А там всё кляли на чем свет стоит…

Кондаков неприязненно покосился на Семена Ивановича, улыбнулся ростовчанину. Тот заторопился.

- Да что разговаривать! Собирайте пожитки и поедем. Все будет в порядке!

- Говоришь, дела много? - спросил Кондаков.

- Порядочно, - осторожно ответил ростовчанин и, увидя подходящего к ним грузина, подумал, что тот тоже ищет плотников и может перемануть у него мастерового, сказал: - Ну, так что, по рукам?