Черные вороны - [3]
III
икарное здесь все-таки место, — сказал Климов.
— Здесь? — переспросил Ладыга и пожал плечами, давая понять, что разные могут быть точки зрения на вещи, но у него, у Ладыги, точка зрения твердо установившаяся.
— Можно и сюда сходить, когда денег нет.
Климов понял, что свалял дурака. Это для него, рабочего загородной литографии, — шик. А настоящие люди ходят сюда только в периоды временного безденежья.
В это время вернулись припудренные, заново накрасившиеся девушки.
— Володя говорит, что здесь шикарное место, — сказал Ладыга.
— Здесь? — удивилась Мещанинова, и Климов покраснел.
— Сколько надо нам четверым, чтоб поплясать в настоящем месте? — спросил он.
— На вечер рублей тридцать хватит, — сказала Мещанинова.
— Завтра поедем. У меня получка.
На следующий день они вчетвером сидели за столиком в ресторане «Квисисана». Вот уж где был действительно шик! Такого Климов даже представить себе не мог. На каждом столике стояла лампа с абажуром, крахмальные скатерти, крахмальные салфетки пирамидками, и на них можно было даже разобрать царскую монограмму. Недавно прошла распродажа бельевых Зимнего дворца, и многие рестораны обновили свои запасы.
В ресторане было полутемно. На маленькой эстраде расположился настоящий джаз, отбивавший на немыслимых инструментах неслыханные ритмы. Горели только настольные лампы, а во время танца по стенам и потолку бегали лучики, быстрые тонкие лучики, создававшие настроение, как объяснила Мещанинова.
А какая публика здесь была! Это тебе не жалкие девчонки и пареньки из рабочего клуба. За столами сидели настоящие интеллигентные люди. Метрдотель, почтительно кланяясь, встречал их и провожал к столикам. Они равнодушно оглядывались вокруг, — видимо, все здесь было для них обычно и неинтересно. Вообще Климову стало ясно, что удивляться и восторгаться нельзя. Здесь это не принято. И если ему, Климову, не повезло — он родился в рабочей семье и сам стал рабочим, — то надо скрывать истинную свою сущность и делать вид, что роскошь для него вещь знакомая и даже чуть надоевшая.
Несложное это искусство Климов освоил быстро. Он взял от Мещаниновой равнодушное выражение лица, от Ладыги — манеру морщить нос, от Михайловой — привычку щурить глаза, и к концу вечера ничем не отличался от своих спутников.
Назавтра отправились в «Трокадеро», еще через день — в «Ша Нуар». Прокутили зарплату Климова, стипендию Ладыги, деньги, которые Мещанинова выпросила у отца. Когда, наконец, все деньги были истрачены, поехали опять в рабочий клуб на Выборгскую сторону. Каким же вульгарным, дешевым местом показался он Климову! Он покраснел, вспомнив, что только неделю назад ему казалось, что здесь «шикарно». Танца три станцевали, а потом и танцевать стало скучно.
— Нет, здесь невозможно, — сказала Мещанинова, оглядывая танцующую толпу.
— По одежке протягиваем ножки, — процедил Ладыга.
— Конечно, — пожала плечами Мещанинова, — мир делится на богатых и бедных. Богат тот, кто может придумать, как разбогатеть. А беден тот, у кого куриные мозги.
Постояли. Помолчали. Решили уходить. Молча шагали по проспекту Карла Маркса. Шел снег, идти было холодно и противно.
— Сколько стоит котиковое манто? — спросила вдруг Мещанинова.
— Тысячи полторы, — ответил Ладыга. — Собираешься купить?
— Нет, продать, — холодно отрезала Мещанинова. — Вы его добудете, а я продам. У папы есть знакомый скорняк. Не за полторы, так за тысячу двести. Хоть будет, на что сходить поужинать.
В следующее воскресенье Ладыга и Климов прогуливались по Невскому проспекту. Денек был морозный, солнечный, и по проспекту толпами валили гуляющие. Ладыга и Климов шли порознь, не обращая друг на друга никакого внимания. Каждый из них искал в толпе одинокую дорогую шубу. Но, к сожалению, хорошие меха, как правило, гуляли не одни. Котики, шиншиллы, каракули шли в окружении нарядных кавалеров и были попросту недоступны для знакомства. На углу Садовой Климов заметил, наконец, выходящий из парикмахерской ТЭЖЭ одинокий каракуль и взглянул на Ладыгу. Ладыга, делая вид, что даже не видит Климова, наклонил голову. Это означало: каракуль приличный, действуй. Через десять минут Климов уже болтал с владелицей каракуля. Одет он был хорошо, впечатление производил солидное, да и развязности у него для знакомства хватало Впрочем, и владелица каракуля была, видно, не прочь познакомиться с интеллигентным молодым человеком. Климов поведал ей, что кончает Политехнический институт и будет, наверное, работать на Путиловском заводе. Он мог говорить о себе все, что угодно: встречаться в будущем с владелицей каракуля, которую, как выяснилось, звали Ириной, он не собирался.
Ирина же рассказала, что учится в институте истории искусств и что ее отец — известный адвокат. Может быть, она тоже врала, но уж каракуль-то был настоящий: Ладыга в этом кое-что понимал.
Климов повел себя, как серьезный кавалер. Он пригласил ее не в ресторан, не на танцульки, а в Мариинский театр, на оперу Шрекера «Дальний звон».
В назначенное время Климов поджидал Ирину у театра. Они разделись в гардеробе, и Климов еще успел угостить свою даму в буфете пирожным и лимонадом. Первый антракт они очень весело проболтали. Несколько анекдотов из жизни артистов, которые рассказал Климов, создали у Ирины представление, что и сам он не чужд искусству.
