Черные сказки про гольф - [27]

— На вашей плантации, — продолжил шотландец, — есть рабочие и кули из тамильцев, красивые темнокожие парни, ловкие и умелые. Оброните в джунглях пенни, а завтра они его вам принесут. Из них получатся отменные кэдди.

— И нас будет двое, чтобы играть, — проворчал Галлахер.

— Ваши соседи, плантаторы Барри и Питер Хивен австралийцы, игравшие в Перте и в Аделаиде; еще один плантатор, Сол Пинч, обезьяна, повторяющая все, что делают другие. Наш клуб готов, остается найти ему подходящее название, а этим займусь я.

Так на острове родился гольф-клуб „Принцесса Махия“.

После внимательного осмотра территории было решено уменьшить поле на несколько акров, там, где оно слишком близко подходило к джунглям, и уменьшить количество лунок до семи.

Барнстепл, принадлежавший к старой школе, настоял, чтобы дать им имена. Одна из лунок, та, о которой будет рассказано в нашей истории, получила имя Гекаты.

Джим Галлахер никогда не интересовался мифологией, остальные члены клуба знали ее еще меньше. Имя Геката звучало для них, как Мегги или Пегги.

…Морской рукав шириной в две мили отделял остров от большого острова Минданао. Иногда, в хорошую погоду его переплывали тигры.

* * *

Рассказ не состоялся бы без странной драмы, которая положила конец существованию гольф-клуба „Принцесса Махия“.

Барнстепл был лишь тенью „Принца Гоуффа“: после нескольких удачных ударов у него начинались промахи. С Барри и Питером Хивеном игра всегда была скучной…

Вначале у плохого игрока в гольф хватает чувства юмора, чтобы найти оправдание своим неудачам. Галлахер некоторое время смеялся над тем, как Барри обвинял солнце, бившее в глаза в момент патта, или как Питер кричал, что его лишают сил орущие на соседних деревьях обезьяны, либо портит удар свист пролетающих над полем птиц. Но это удовольствие длилось недолго.

Сол Пинч терял мячики при каждом ударе, и без шестого чувства тамильцев запас дэнлопов растаял бы, как лед под весенним солнцем. Джим раз за разом выигрывал партии, и это лишало его удовольствия. Поэтому ему все больше нравилось тренироваться в одиночку, ранним утром в момент восхода солнца или в наступающих сумерках. Ати, кэдди-тамилец, темнокожий гигант, всегда сопровождал его и очень интересовался игрой хозяина.

Во время этих одиночных партий Джим подметил одну вещь, которая его заинтриговала. Четвертая лунка, Геката, была относительно удалена от третьей и пятой лунок, и требовался сильный удар, чтобы попасть на грин. В двадцати метрах оттуда площадка внезапно обрывалась — вырастала стена джунглей — стена высоких трав, желтых и острых, как сабля, из которой выглядывали зеленые деревца.

Когда мяч замирал в нескольких футах от лунки, и Ати брал из рук хозяина драйвер и подавал паттер, Джима вдруг охватывало незнакомое и крайне неприятное чувство. Болезненная судорога сводила мышцы предплечья; ему казалось, что по ручке клюшки пробегал электрический разряд, а когда он глядел на мячик, то терял всяческое чувство дистанции. Четыре раза из пяти мячик пролетал мимо лунки.

Ати смотрел на него, лоб его пересекала глубокая морщина, и он бормотал слова, которые Джим не понимал. Он несколько раз спросил тамила, что они означают, но тот качал головой и кивал, а затем отворачивался, глядя на высокотравье джунглей. Джим запомнил эти слова и попросил Барнстепла перевести их. Старый шотландец пожал плечами и сказал:

— Он как бы насмехается над вами. Сделайте вид, что не слышите их.

В этот момент в маленькое бунгало, служившее клуб-хаузом, вошел Сол Пинч.

— Как вы сказали, Галлахер? — стросил он.

Барнстепл живо вмешался.

— Пустяки, Пинч!

Потом повернулся к Джиму:

— Я вспомнил, что должен взять у вас нескольких тамилов для работ в порту, Галлахер. Придется на несколько недель поменять кэдди.

— Джим, — сказал Сол Пинч, когда они остались одни, — Барнстепл — отъявленный лгун. Думаю, Ати чего-то боится. Он бормочет про себя нечто вроде заклинания от злых духов. Будьте внимательны, эти туземцы не глупы и знают многое, о чем мы не подозреваем. Сейчас я задаюсь вопросом, почему Барнстепл назвал клуб Махия. Оно мне не нравится.

— По какой причине?

— Эээ… Так называют людоедку, громадную тигрицу, которая переплывает море с Минданао, чтобы отведать человечинки.

— И Ати отгоняет ее магическими словами? — засмеялся Джим.

— Нет, тамилы не очень боятся тигров, а те избегают столкновений с темнокожими, которые ловко орудуют криссом. Нет, Ати убежден, что один из самых опасных духов джунглей наблюдает за вами, когда вы играете у четвертой лунки…

— Опасный дух, — повторил Галлахер, взволнованный больше, чем хотел показать, ибо вспомнил о странном недомогании, охватывающем его рядом с Гекатой…

— Какое-то адское чудище с тремя головами и тремя телами, — продолжил Сол Пинч. — Тамилы утверждают, что он охотится совместно с Махией, отдающей ему большую часть добычи.

— Треп! — усмехнулся Джим.

Но смех его звучал натянуто.

* * *

Однажды в полнолуние, когда было тихо и свежо, а света хватало, как днем, Галлахер в одиночестве отправился на поле. Он осторожно пробил несколько раз по мячику, потерял один или два, и оказался у четвертой лунки. Когда он поднимал свой паттер, то учуял резкий запах хищника. Из травы вышел огромный тигр.