Черные шляпы - [57]

Торрио кивнул.

— Или продать его по хорошей цене самым требовательным из наших клиентов, — добавил он.

— Куча товара, — сказал Фрэнки. — Куча возможностей…

Капоне прокашлялся.

Оба мужчины посмотрели на него.

— При всем уважении, мистер Торрио… мистер Йель. Я хочу высказать кое-что. Это я…

— Облажался, — закончил за него Маленький Джон.

Капоне моргнул, готовый расплакаться.

Фрэнки ухмыльнулся. Случаи, когда Маленький Джон выражался такими словами, можно было пересчитать на пальцах одной руки.

— О’кей, — сказал Капоне, сдвинувшись на край стула. Его лицо покраснело, ярко блестя на фоне белизны огромной повязки. — Но я тот, кому этот хрен порезал лицо. Я тот, кого всю мою чертову оставшуюся жизнь будут звать «порезанным». Я имею право сравнять счет. Он должен умереть, мистер Торрио. Джонни Холидэй должен умереть, мать его так.

Торрио поднял правую руку в жесте папы римского, благословляющего паству.

— Я не стану запрещать тебе этого. Спорный вопрос лишь в том, когда это произойдет. Вопрос «Что?» и «Почему?» не нуждается в обсуждении. У наших друзей с Сицилии есть такая поговорка: «Месть — блюдо, которое следует подавать холодным». Эл, мальчик мой, я даже и думать не могу отказать тебе в удовольствии отведать такое блюдо. Но перед всяким хорошим блюдом сначала надо… что-нибудь выпить, а?

— А что у нас идет впереди удовольствия? — спросил у Капоне Фрэнки.

Тот лишь тяжело вздохнул в ответ, так тяжело, что его щеки задрожали, в том числе и перевязанная.

— Дело, — ответил он.

— Дело, — согласился Фрэнки.

— Хорошо, — сказал Маленький Джон, снова откинувшись в плюшевое кресло и сложив маленькие пальцы домиком над животом. — А теперь, Фрэнки, Эл, расскажите мне, как вы собираетесь найти и прибрать к рукам всю эту распрекрасную выпивку.

Часть третья Забавы со старьем [7]

Глава 11

В течение недели после происшествия на Кони-Айленд все было тихо, не считая строительных и плотницких работ в подвале особняка, где ночной клуб заново собирали по кусочкам. Жизнь была, по-своему, спокойной и приятной, как считал Уайатт. Словно в осажденном форте во время передышки между атаками индейцев. Худшее, что можно было о ней сказать, — это запах свежей краски, просачивающийся снизу, который можно было счесть слегка резковатым.

Поскольку клуб еще не был открыт для посетителей, Уайатт придерживался нормального режима дня: вставал в шесть утра, отправлялся на утренний моцион, завтракая в столовой в нескольких кварталах от особняка. Иногда он давал себе поблажку в виде дневной прогулки, часто обедая вне дома, поскольку вокруг было множество разных ресторанов, до каждого из которых можно было дойти прогулочным шагом. Поддержание формы и еда были также возможностью для проведения разведки. Такой нормальный режим жизни позволял ему незаметно наблюдать, насколько тщательно и плотно за ними следят.

Следили со всех сторон. Йель установил три смены дозорных минимум, на четырех автомобилях, и не следил ли за ними кто-нибудь еще из окон близлежащих зданий, Уайатт выяснить не смог. Но выходящая на улицу часть особняка, так же, как и примыкающая к нему сзади свободная полоса земли в метр двадцать шириной, были под наблюдением. Как и проход с западной части Пятьдесят третьей улицы, ведущий к этой полосе.

Йель был не столь самонадеян и глуп, чтобы посадить в одну из этих машин самого Капоне, не то что его мальчик-заместитель отказался бы от такой черновой работы. Но Уайатт разглядел обоих громил, лысого и кудрявого, которые были вместе с Капоне во время его первого визита. Несколько раз он видел их то в одной, то в другой машине.

Большим искушением было бы взять этих парней самим или поискать помощи у подкупленного Джонни полицейского, лейтенанта Хэрригана, но Уайатт предпочел не будить этих сонных сторожевых псов.

По настоянию Уайатта Джонни привел в дом несколько своих самых крутых рабочих, чтобы они некоторое время здесь пожили. В результате одна из гостевых комнат превратилась в импровизированную казарму. Среди новых жителей особняка были двое дюжих барменов, Гарри и Фред. Второй был ветераном «золотой лихорадки» на Аляске, хотя Уайатт и не припоминал, чтобы он где-нибудь там с ним сталкивался. Здоровенный Луи, коридорный, лысый швейцар-вышибала Гус, бывший борец, которому надоело падать на ковер, и он решил заняться такой работой, где будет выигрывать все поединки. Франц, еще один швейцар с навыками вышибалы, бывший пехотинец немецкой армии, покрытый ужасными шрамами и преисполненный благодарности к новой Родине за прием, ему оказанный. Чернокожий портье по имени Билл, ветеран той же войны, что и Франц. Несмотря на то что они воевали по разные стороны фронта, эти двое стали лучшими друзьями, да и на самом деле ни один из белых не жаловался на то, что ему приходится делить жилье с чернокожим Биллом.

Все эти работники салунов и ресторанов в один голос заявляли, что вполне умеют обращаться с огнестрельным оружием, и Уайатт спросил Бэта, нельзя ли где-нибудь достать пять-шесть «пушек» для этого маленького казарменного братства.

— Можем дешево отовариться, — ответил Бэт. — Я постоянно веду дела на тему оружия с ломбардом на углу рядом с «Телеграф».