Черные руны судьбы - [16]

Всегда, сколько помнил, вокруг находились братья, послушники и монахи, и он не ведал, что такое одиночество. Теперь, похоже, Эрвину предстояло узнать, что это за штука, причем не с чужих слов, а самому пережить его.

Когда ручей, около которого на них напали людоеды, пропал из виду, ему вспомнилось изречение из «Неимоверных Записок» Ваги Огненный Рот, еретического, почти запретного сочинения, неведомо как уцелевшего на полках монастырской библиотеки.

«Слепцы бредут через густой туман, взыскуя Вечности, и это называется жизнью» – писал мудрец, и он, судя по всему, разбирался в таких делах.

3. Первая. Посох

Халльвард огляделся.

– Вот это жопа, полная срань, провалиться мне три раза, – сказал он. – Чтобы тебя зомби в жопу трахнули, некромант клятый.

Но Найгер и так был мертв, а с ним обратились в пепел обещанные деньги, если они вообще были. Погибли соратники, с которыми прошел бесчисленное множество схваток и не одну сотню миль.

Придется забрать их снаряжение, лошадей, все продать и догонять роту в одиночку.

Но не успел Халльвард даже избавиться от доспехов, как то место на боку, куда его несколько дней назад ткнули ножом, вспыхнуло огнем. Перед глазами закружилось, ноги подогнулись, и он обнаружил, что лежит на животе, неловко подмяв руку.

Вытащил ее и попытался встать, но не сумел, мышцы вроде бы сократились, но ничего не вышло. Только выступил на лбу пот, и вновь резко и сильно заболело там, где недавно была рана.

Похоже, чародей из Сивара то ли обманул наемников, то ли схалтурил.

Халльвард нередко получал раны, пару раз тяжелые, но никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.

– Вставай, падаль, – прохрипел он, обращаясь к себе.

С третьей попытки смог подняться на колени, но тут же едва не упал, в глазах потемнело. Переждал этот приступ, и встал на ноги, шатаясь, словно после славной попойки, сипя и хрипя.

Он тут один, и на помощь придет разве что сонный мертвяк, не вылезший из руин вместе с сородичами.

Халльвард сумел дошагать до останков Большого Рилда, и подобрал его меч. Двуручник показался неожиданно тяжелым, хотя раньше легко управлялся с ним одной рукой.

Решив, что пока хватит, и что надо скинуть доспехи, заковылял вверх по склону холма, туда, где остались лошади. Боевой конь Халльварда посмотрел на хозяина с удивлением, приветственно махнул хвостом, прочие шарахнулись и беспокойно заржали.

Учуяли мертвяцкий «аромат».

Двигаясь, как замерзшая улитка, он все же стащил с себя доспехи, и остался в дублете. Легче не стало, а бок заболел снова, да так, что Халльвард закусил губу и остался стоять, опершись на дерево.

– Кишка Вечного, – пробормотал он, когда стало полегче, и подумал, что придется идти к савирскому магу.

Пусть тот отработает деньги как следует… либо умрет.

Через какое-то время боль и слабость отступили, и он вернулся туда, где лежали погибшие соратники. Забрав все ценное, он похоронил обоих в выкопанной мечом могиле, и даже вспомнил пару слов из молитвы Сияющему Орлу.

Ее читал тот монах, что ходил со «Стальными Лисами» во время Островных войн.

Проходя мимо оставшейся от некроманта кучки пепла, Халльвард замедлил шаг, увидев, что в ней что-то блеснуло. Нагнулся, и на цепочке закачалась, разбрасывая блики, серебряная безделушка, растопыренная пятерня в круге.

Ее можно продать ювелиру, или расплатиться в таверне, если не будет денег.

– С паршивой твари хоть мяса кусок, – сказал Халльвард, и пошел к лошадям.

Помылся из фляжки, чтобы от него не так смердело мертвечиной, разобрался с грузом, и поехал прочь. Многочисленные лошади, привязанные одна к другой, затрусили следом.

* * *

До Сивара Халльвард добрался спокойно.

Первым делом избавился от лишних лошадей, сбыв их на конском рынке, что у Орочьих ворот. Оставил только своих, тех, без которых не обойтись – двух сменных под себя, заводную под груз, и боевого коня.

Разобравшись с этим делом, снял комнату на грязном и вонючем постоялом дворе «Два льва», что у Старого моста. На мосту Ножа остановил патруль городской стражи, возжелавший узнать, почему он с мечом, и что за громыхающий мешок тащит на плече.

При упоминании «Стальных Лис» морды сиварских вояк вытянулись, во взглядах появилась опаска. Халльвард кивнул им, и отправился дальше, в торговый квартал, что у западной стены.

Вошел в лавку, вывеска которой изображала помятый шлем – знак того, что тут торгуют подержанным снаряжением.

Физиономия оружейника выглядела настолько щетинистой, что об нее можно было полировать доспехи. А поскольку торговался он нещадно, у Халльварда такое желание возникало, и не один раз.

Наконец они ударили по рукам, деньги перекочевали в кошель наемника, и выяснилось, что оружейник умеет улыбаться.

– Славная сделка, видит Морской Коршун, – сказал он. – Удачи тебе, добрый воин, и пусть твой…

– Где ваш колдун живет? – перебил его Халльвард.

– Что? Мастер чародей-то? – оружейник с хрустом почесал щетинистый подбородок, и смерил собеседника взглядом… стоит ли говорить этакому детине, где обитает савирский маг?

Халльварду захотелось вытащить нож, и воткнуть в выпирающий кадык.

– Так на Большой площади, рядом с магистратом, – сообщил, наконец, оружейник. – Какое у тебя к нему дело-то, а?