Черные минуты - [86]

Так вот когда в школе, где директором был отец Лусии Эрнандес, стали делать пристройку, Моралес, приехав туда с инспекцией, увидел красавицу сеньору Эрнандес и воспылал к ней похотью. Поскольку его попытки соблазнить ее ни к чему не привели, он решил отомстить ей самым жестоким образом. И восемь дней спустя исчезла ее дочь.

Арестанты на заднем сиденье хлопот им не доставляли. Шакал сидел, закрыв глаза, и иногда зевал — справа у него во рту был кривой острый клык. Чуй смотрел в окно.

— Ромеро, главное — не отвлекайся, — напомнил Ранхель коллеге, который держал их под прицелом, — они хоть и связаны, но всякое может случиться. Помни об этом.

— Не беспокойтесь, босс. Чуть что — и я сразу брошу их в багажник.

Каждый думал о своем, о том, как потратит вознаграждение за поимку преступника. Ромеро думал, что отдаст долг за квартиру, купит жене и детям подарки, свозит их на каникулы в Акапулько, может быть, откроет свое дело — закусочную, например. Ранхель думал, куда податься из Паракуана. Наверное, лучше всего в Мехико. Он позвонит доктору Куарону, спросит, не нужен ли ему помощник…

— Слушай, Ромеро, а что ты говорил про свою жену и допросы заключенных?

— Ну видите ли, если моя старуха уходит на работу, я могу спокойно, без скандала, позаимствовать у нее утюг для полицейских нужд… И когда какой-нибудь хмырь отказывается разговаривать, я включаю утюг в розетку и спрашиваю: «Какой режим ты предпочитаешь? Шерсть, может быть? Или даже хлопок?»

— Ах вот оно что, — усмехнулся Ранхель. — А скажи мне еще одну вещь: это все попадет в газеты?

— Это вы о чем?

— О том, что ты стукач, который за деньги сливает информацию журналистам. Ведь на прошлой неделе я столкнулся с тобой у Кляйна. Ты тогда быстро смылся, а они приняли меня за тебя. Думали, что я информатор. Я не сразу догадался, в чем дело. Я даже не сразу узнал тебя!

— Клянусь, это было в последний раз! Мне же надо как-то жить, а зарплату мне не платят. Но я завязал с ними, честное слово!

Ранхель включил радио. Играли песню «Пинк Флойд» из альбома «Обратная сторона Луны» — та, где тикают часы, и женщина визжит от страха. Ему сразу вспомнилось, как дядин друг подарил ему монету на память и сказал, что у жизни есть две стороны, как на этой монете. Похоже, скоро он узнает, какова она — эта обратная сторона жизни. Он, музыкант, который стал копом.

На обочине стоял щит с рекламой дорогих автомобилей: «Форд» вашего будущего!»

— Три-один-пять-три-девять, — пробормотал Ранхель, запоминая телефон.

— Зачем это вам? — спросил Ромеро.

— Как знать, может, пригодится.

Не доезжая Гонсалеса, они остановились на заправке. Когда Ранхель расплачивался за бензин, на глаза ему попалась свежая газета с большой фотографией Агустина Барбосы «Мэр Сьюидад-Мадеры арестован по обвинению в наркотрафике!» Проклятье! Куда же теперь девать этих бандитов?

— Что ж, — вздохнул Ромеро, узнав об этом, — ничего не остается, как сдать их Гарсиа.

Ранхель немедленно позвонил домой шефу, хотя время было половина третьего утра. Трубку взяла его жена. Она сказала, что Гарсиа пока не вернулся из Сьюидад-Виктории, но она ожидает его с минуты на минуту. Ранхель объяснил, что они поймали Шакала и тот признался. Дона Долорес все поняла.

— Везите его в полицию, — сказала она, — как только муж вернется, я ему все передам.

Глава 27

Он пробыл в полиции ровно пять минут. В 3.00 он вошел и в 3.05 его отпустили.

Ромеро что-то говорил, но Ранхель не слушал, то и дело с тревогой поглядывая в зеркало.

— Что случилось? — наконец спросил Ромеро.

— За нами едет черный «гранд-маркиз». Думаю, это хвост.

В нарушение всех инструкций, Ромеро обернулся, хотя не должен был сводить глаз с арестованных.

— Ты что, идиот? — зашипел Ранхель. — Не верти головой! Ты нас выдал. Теперь им ясно, что мы засекли слежку.

— А какой номер машины?

— Я не вижу.

— Ну жмите на газ, что еще делать?

«А вот это уже слишком, — подумал Ранхель. — До чего я дожил? Мой помощник отдает мне распоряжения».

Но пока не было времени для споров, он гнал вперед и не раз проехал на красный. Вокруг визжали шины. «Гранд-маркиз» не отставал. Это было явное преследование.

— Ничего страшного, — сказал Ромеро. — Мы уже подъезжаем. Никто не осмелится на нас напасть в толпе копов.

Они остановились против главного входа. «Гранд-маркиз» встал футах в шести за ними.

— Готовься, Ромеро. Сейчас может произойти все что угодно.

Ранхель включил задние стоп-сигналы и хотел развернуться — на тот случай, если придется быстро уносить ноги, но черная машина не позволяла сдать назад. Слышно было, как шумит двигатель.

— Не нравится мне это, — проворчал Ромеро. — Чего им от нас надо? Ты их знаешь, Чуй?

Тот покачал головой. Посмотрев в зеркало на Шакала, Ранхель увидел, что тот дрожит, как осиновый лист.

Так они и сидели. Из «гранд-маркиза» никто не выходил и не выключал двигатель. У дверей полиции не было ни одного копа. И куда все подевались? Чикоте опять, наверное, задрых на проходной? За черным передним стеклом «гранд-маркиза» вспыхнул красный огонек. «Курит, сволочь», — подумал Ранхель.

Сзади подъехал оранжевый «фольксваген-кариб», груженный чемоданами, и засигналил, требуя, чтобы «гранд-маркиз» освободил проезд. В машине сидели мать, отец и двое детей. «Гранд-маркиз» продвинулся вперед на пару сантиметров и врубил аварийные огни — мол, это все, чем он может помочь. Водитель «фольксвагена» кое-как протиснулся в щель и с криком «Идиот!» уехал.