Черные лебеди - [2]

– Лучше новый купить, – наконец выговорила она.

– Вот еще, хоть всю зиму будем мерзнуть, а новый не купим, – возразила Мими. – Отдать пятнадцать левов, когда за три можно спираль поменять…

«Пятнадцать… с Васко в ресторане и больше пропиваете», – подумала Виолетта, но вслух ничего не сказала.

Как бы в ответ раздался звонок в дверь. Пришла контролерша из энергосбыта. В руках она держала счета.

– Восемь левов тридцать две стотинки, – объявила она с порога.

– Почему так много? – спросила Мими, открывавшая ей дверь.

– Вам лучше знать, – сухо ответила контролерша.

– Фиалочка, посмотри в сумке, хватит ли нам, – крикнула Мими, хотя прекрасно знала, сколько у них осталось денег.

– Всего два лева…

– У нас всего два лева, – сообщила Мими контролерше.

– Тогда я отключаю свет.

– Ну зачем отключать… Мы завтра же заплатим…

– Хорошо, а не заплатите, я вывинчу пробки, так и знайте. Учтите, я к вам второй раз прихожу.

– Вот зануда, – возмущалась Мими, выпроводив ее. – Подумаешь, второй раз она приходит. Других дел у нас нет, как дома сидеть – контролеров ждать.

Она взглянула на часы и заявила:

– Ладно, пошли. Успеем еще забежать в «Алый мак».

– Давай лучше уберемся.

– Не хочется. После уберемся. Мне бы сейчас чашку кофе… да настоящего.

Виолетта покорно встала и сняла с вешалки темно-синее пальто, старое пальтишко, еще со времен ее последнего повышения. Одеваясь, она невольно отмечала, какой беспорядок у них в комнате – остатки вчерашнего ужина на столе, разбросанная одежда, неубранные постели. Белье тоже уже пора менять, и эту посекшуюся от стирки наволочку с большим желтым пятном слева. Ведь убираться Мими, как всегда, предоставит тебе.

* * *

В «Алом маке» – новом кафе возле недавно построенной гостиницы – два столика были заняты артистами их театра, с которыми Мими поддерживала только официальные отношения. Зато за третьим сидела, скучая над уже пустой чашкой, Таня.

– Девицы опять проспали, – установила она, когда подруги уселись против нее.

Вместо ответа Мими подняла руку с двумя вытянутыми пальцами – знак победы, в данном случае означавший весьма прозаический заказ: «два кофе».

– Какая ты сегодня мрачная, – заметила Таня.

– Вот ты меня и развеселишь.

– Не представляешь даже, как ты угадала. Вчера нашей Ольге не повезло – подвернула ногу.

– Ну, ей подножку никто не подставлял, – буркнула Мими. – Сама виновата.

– Недели на две вышла из строя, – уточнила Таня.

– Ладно, слыхали. Цветочки прикажешь ей носить? Ольга была прима-балериной их театра, и Мими терпеть ее не могла.

– Ох, и туго до тебя сегодня доходит, – вздохнула Таня. – Неужели не понимаешь, что тебе роль дадут!

– Как же – дадут! Скорее спектакль отменят.

– Не могут они его отменить.

Официантка принесла кофе, забрала мелочь, которую Мими заранее положила на стол, и удалилась.

– Не могут они его отменить, – повторила Таня. – Во-первых, все билеты проданы, а во-вторых, из Софии приезжает начальство с какой-то иностранной делегацией.

– Это уж не моя забота, – беспечно заметила Мими, закуривая сигарету.

– Что у тебя, шарики за ролики зашли? – крикнула Таня. – Ведь ты же наконец станцуешь Одетту-Одиллию!

Мими шумно отпила кофе, потом глубоко затянулась сигаретой, сложила пухлые губы трубочкой, словно для поцелуя, и медленно выпустила дым изо рта.

– Дело большое. Когда я мечтала об этой партии, мне ее не давали. А теперь дадут мне ее или нет – какая разница.

– Ладно, не прикидывайся. Не радоваться, что получишь такую партию… Может, скажешь «не надо» или «отдайте ее Маргаритке».

Под Маргариткой подразумевалась Виолетта. Мими окрестила ее Фиалочкой под тем предлогом, что, мол, не следует злоупотреблять иностранными словами, а Таня – Маргариткой, чтобы не звать Фиалочкой.

– Вот именно, – кивнула Мими. – Если они вообще надумают дать мне эту роль, я ее Фиалочке уступлю. Она хоть обрадуется. Ведь какое у нас призвание – приносить радость.

– Да тебя никто и спрашивать не станет, – сказала Таня.

Конечно, никто ее не спросит. Не Мими распределяет роли, даже если допустить, что она готова отдать тебе Одетту – Одиллию, хотя и за это нельзя поручиться. Мими уже давно получила эту роль во втором составе, а Виолетта – в третьем, но это было только на бумаге. Ольга не позволяла никому, кроме нее, появиться на сцене в этой роли и, как назло, ни разу не болела, так что до второго состава очередь так и не дошла, не говоря уж о третьем.

Да, не Мими распределяла роли, и большой еще вопрос, получит ли сама Мими эту роль. И все-таки по дороге в театр Виолетта не могла отделаться от мысли об Одетте – Одиллии. А когда какая-нибудь идея, даже дурацкая, засядет у тебя в голове… Правда, три сезона назад эта мысль не казалась ей такой уж дурацкой, и она упорно репетировала роль, но тогда было другое время, тогда было время великих надежд.

Они прошли через служебный вход мимо вахтера, который с кем-то говорил по телефону и даже не взглянул на них, и по стертым ступеням неприглядной лестницы поднялись на второй этаж.

Храм Терпсихоры. Эта неуютность коридоров и артистических уборных, этот застоявшийся запах табачного дыма, пота и косметики, этот тяжелый закулисный запах. Блестящая мантия театра, вывернутая наизнанку. Дешевая и потертая подкладка, кое-где заштопанная, как старое трико Виолетты. Серые, как в казарме, стены, грязный скрипучий пол, красные огнетушители, несколько танцовщиков в уголке, отведенном для курения, а точнее – возле плевательницы в конце коридора.