Черные флаги - [7]

Капитан “Кастро верде” тоже молчал, уставившись в пол, а когда Мартен наконец отпустил его, чтобы пожать руку Бельмона, оперся на поручни трапа и облегченно перевел дух: набрякшие сосуды на его лбу и шее свидетельствовали, что он едва не задохнулся в стальном захвате корсара.

— Не хотел бы обременять вас просьбами, — продолжал тем временем Бельмон непринужденным тоном светского человека, — тем более судя по всему вы спешите. Но нельзя ли попросить моего бывшего…хозяина, чтобы он запер эти двери? Думаю, что человек, который сторожил меня там, некоторое время не в силах будет передвигаться без посторонней помощи, но на всякий случай…

Шульц, стоявший ближе всех, заглянул в тесный закуток. Кроме простой лавки, стола и жесткого топчана там ничего не было. В темном углу неподвижная фигура валялась на полу.

— Лучше забрать его отсюда, — буркнул Шульц. Кивнул Штауфлю и вдвоем они выволокли бессознательное тело в коридор. Увидев богатырское его сложение, Мартен приподнял бровь и с уважением взглянул на Бельмона.

— Вижу, вы неплохо с ним управились, — усмехнулся он.

— О, его больше волновала канонада, чем моя персона, — небрежно ответил шевалье де Бельмон. — Я этим воспользовался, чтоб его разоружить, а потом… — он изобразил удар ребром ладони в горло. — Что будем с ним делать? Он чертовски тяжел.

Марен дал знак Штауфлю.

— Наш человек им займется. Пришли ему кого-нибудь в помощь, Генрих, — повернулся он к Шульцу. — Пошли!

Капитан “Кастро верде” проводил их наверх, в кормовую надстройку. По дороге Мартен вполголоса давал Шульцу какие-то указания. Понимающе кивнув головой, помошник отправился на палубу. Де Бельмон собрался следом за ним, но корсар его задержал.

— Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, — сказал он. — Вы наверняка лучше меня понимаете их язык.

Бельмон с неудовольствием оглядел остатки своей одежды, но Мартен решительно взял его под руку.

— Это не визит ко двору. Переоденетесь позднее.

Пассажиры-трое мужчин и две женщины-ждали в обширной, хотя и низкой каюте, которая занимала всю корму. Там царила роскошь-если и не королевская, как решил Мартен, то по крайней мере не присущая обычным судам: стены, обшитые полированным деревом, восточные ковры, тяжелые мягкие кресла, обитые атласом, столы и скамьи из красного дерева и палисандра…

На одной из скамей в глубине сидел седовласый старец в величественной позе, опираясь на эбеновую трость с золотым набалдашником. На его длинных тонких пальцах сверкали два перстня-один с розеткой из сапфиров, другой с большим брильянтом.

Рядом, вполоборота к нему, сидела молодая, необыкновенно красивая женщина с черными волосами, высоко поднятыми под золотой сеткой, и диадеме с жемчугами. На ней было легкое голубое платье, отделанное белыми венецианскими кружевами, и брыжжи, заколотые у шеи богатой брошью из золота и драгоценных камней. В руке она держала огромный, оправленный слоновой костью веер из белых страусовых перьев, до половины заслонявший лицо. Чуть шевеля им время от времени, вызывала легкий звон браслетов на запястьях. По дугами нахмуренных бровей как крылья бабочки трепетали её роскошные длинные ресницы, скрывая глаза, чей взгляд напрасно ловил Мартен.

По обе стороны скамьи, чуть позади, стояли двое мужчин-один уже в годах, весь в черном, с кружевным воротником вокруг короткой толстой шеи, и с золотой цепью, свисавшей на большой живот; второй-молодой, с одутловатым бледным лицом и срезанным подбородком. Еще дальше, в самом углу, сгорбилась чья-то девичья фигурка, сдавленно рыдая в скомканный платочек.

— Кто они? — спросил Мартен, обращаясь к Бельмону.

Живописный оборванец ткнул концом рапиры молчащего португальца, повторил вопрос на его родном языке, после чего, выслушав ответ, пояснил:

— Перед вами, капитан Мартен, его превосходительство Хуан де Толоса, королевский уполномоченный по делам Восточных Индий. Та прелестная и гордая дама, которая нас словно не замечает, — его дочь и зовут её синьора Франциска де Визелла. Ее муж в настоящее время-губернатор Явы. Толстяк с цепью-это дон Диего де Ибарра, владелец огромных поместий на Яве, откуда возвращается на свои виноградники в долине Дуэро. Могу похвастаться, капитан, что знаю толк в хороших винах; лучшего портвейна не сыскать во всем свете. Надеюсь, среди запасов на борту “Кастро верде” найдется и бочонок этого нектара из личных запасов дона Диего, и мы сможем осушить его до конца нашего дивного путешествия, хотя я лично и предпочитаю бургундское.

— Хорошо, а этот? — нетерпеливо спросил Мартен, указывая пальцем на бледного юношу.

— Благородный кабальеро Формозо да Ланча, личный секретарь его превосходительства, — сообщил Бельмон. — Одно из лучших семейств в Тразос Монтес. А хорошенькая и весьма расстроенная малышка, которая заливается слезами, не переставая при этом с восторгом на вас поглядывать, что между прочим говорит о её хорошем вкусе, выполняет обязанности камеристки синьоры Франчески.

Мартен взглянул на девушку и действительно перехватил блеск её черных глаз. Рассмеялся, позабавленный наблюдательностью своего случайного переводчика, но тут же на его лбу появилась морщинка, а лицо приобрело выражение серьезное и озабоченное. Закусив черный ус, мягко вившийся над верхней губой, казалось, молча он всерьез взвешивает в уме судьбы этих пятерых.