Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий - [8]

К этому моменту все провели в заключении по четыре года и больше. Но если власти полагали, что тюрьма сломает джихадистов и ослабит их мотивацию, то эта затея провалилась. Людей, сидевших в общих камерах, связывали друг с другом лишения и ежедневная борьба за то, чтобы оставаться религиозными пуристами среди наркодилеров, воров и убийц. Они разделяли общий символ веры, аскетический вариант ислама, изобретенный Макдиси и укоренившийся в умах арестантов за бесконечные недели заключения. К тому же у них царила необыкновенная дисциплина. Группа действовала как военное подразделение: четкая иерархия и беспрекословное повиновение доверенному телохранителю Макдиси, человеку со шрамом и мощной грудью, который произвел на Сабху столь сильное впечатление во время первого посещения тюрьмы. Макдиси диктовал людям, что думать, а его номер два контролировал все остальное: как люди говорят и одеваются, какие книги читают и какие передачи смотрят по телевизору, принимают ли тюремные предписания или сопротивляются им, когда и как происходит их борьба. Настоящее имя этого человека было Ахмад Фадиль аль-Халайли, но он предпочитал называться аль-Гариб, или Странник, — псевдонимом, под которым он сражался в гражданской войне в Афганистане. Некоторые, однако, уже сейчас называли его “уроженец Зарки”, сурового индустриального города в Северной Иордании, где он вырос. По-арабски это звучит как “аз-Заркави”.

Сабха имел возможность наблюдать обоих лидеров вблизи. Макдиси, насколько он видел, был мягким и покладистым, скорее благожелательный профессор, нежели обольститель-мистик. Без малого сорокалетний Макдиси производил впечатление интеллектуала, полагавшего, что заслужил общество получше, чем пара десятков невежд, с которыми он делил камеру. Он не скупился на советы и от случая к случаю издавал фетвы, но предпочитал проводить время в одиноких занятиях, за написанием трактатов и чтением Корана. На печатной странице Макдиси был бесстрашен: в исламском мире он снискал славу как автор эпатажных книг с названиями вроде “Демократия — это религия”, в которых объявлял светские арабские режимы антиисламскими и призывал к их уничтожению. В итоге его работы завоевали среди исламистов такую популярность, что по результатам исследования 2006 года Пентагон объявил его крупнейшим из современных интеллектуалов-джихадистов.

Предыдущие исламские идеологи тоже обвиняли лидеров арабского мира в продажности и измене вере. Те же темы звучали у влиятельного египетского писателя Сейида Кутба, чьи работы вдохновляли основателей “Аль-Каиды”^*. Но с точки зрения Макдиси каждый мусульманин, сталкиваясь со свидетельствами ереси на государственном уровне, обязан действовать. Истинно верующему недостаточно только изобличать коррумпированных правителей. Аллах требует безжалостно убивать их.

“Его радикальный вывод состоял в том, что руководители государств отпали от веры и мусульманам следует истреблять их, — говорил Хасан Абу Хание, иорданский писатель, интеллектуал, друживший с Макдиси в годы, когда идеи последнего начинали оформляться. — “Истреблять” было поворотной точкой. Это послание нашло отклик у мусульман, считавших, что правительства по глупости своей позволяют иностранцам оккупировать арабскую землю. Слова Макдиси не только придавали законную силу воззрениям этих людей, но и убеждали, что они обязаны действовать активно”.

Довольно странно, что человек, который столь открыто призывал противостоять врагам ислама, сам скромно устранялся от конфликтов. По наблюдениям Сабхи, когда тюрьму посещали следователи и агенты разведки, Макдиси вежливо приветствовал их, спрашивал, благополучны ли их семьи, чем приводил в смятение своих товарищей, пострадавших от рук посетителей. Он мог терпеливо объяснять надзирателям и тюремным служащим, почему они и их правительство — еретики, подкрепляя свои аргументы цитатами из Корана. Однако, сталкиваясь с вызовом, он часто отступал, признавая допустимость и менее строгих интерпретаций священных текстов.

“Можно быть членом парламента и все же оставаться хорошим мусульманином”, — сказал он однажды Сабхе, предлагая нюанс, который, казалось, противоречил его главному тезису о том, что нетеократическое правительство есть зло. — Если кого-то избрали потому, что он хочет служить людям, то это хороший мусульманин. Но если этот человек верит в демократию, верит в законы, созданные людьми, то он неверный”.

Макдиси, кажется, нравился этот молодой врач, который хоть и относился к светскому миру, был все же единственным в Аль-Джафре человеком с ученой степенью. Поворотной точкой в их отношениях стал день, когда во время посещения затерянной в пустыне тюрьмы заболела младшая жена Макдиси. Женщина страдала от обильных месячных, и Сабха принял ее в своей частной клинике в городке. Жест могли счесть оскорбительным — многие ультраконсервативные мусульмане не позволяли своим женам ходить на осмотр к врачам-мужчинам, — но Макдиси, кажется, был искренне благодарен. С тех пор доктора в тюремной камере встречали широкими улыбками.

Но вежливость и интеллект — неважное оружие, если надо подчинить себе людей в месте, подобном Аль-Джафру. Макдиси нуждался в телохранителе. В лице Заркави он обрел безупречного помощника — человека, поразительным образом сочетавшего рабскую преданность с абсолютной беспощадностью. “Он очень жесткий, — с восхищением говорил Макдиси о своем номере два, — и он иорданец до мозга костей, человек своего племени”.