Черные дни в Авиньоне - [20]

— Там случился пожар. Все сгорело… — монах отвечал неохотно, словно уже сожалел о затеянном разговоре. — Порой мне кажется, в ту ночь в аббатстве побывал Антихрист.

— Странно… я ничего не слышал об этом.

— Вы тогда были слишком молоды, господин Вайскопф. Думаю, намного моложе моего ученика, послушника-бенедектинца… Мы вдвоем сами едва не сгорели, пытаясь спасти из пламени хоть что-нибудь.

— Отчего же случился пожар? Чья-то неосторожность?

— Напротив, чрезмерная осторожность, — Вильгельм грустно усмехнулся. — У этой несчастной библиотеки имелся дьявол-хранитель… да, именно так: дьявол, возомнивший себя ангелом и перстом Господним. Как нарочно, и само помещение, где хранились книги, представляло собой запутанный лабиринт, который не столько охранял добродетель, сколько давал пищу пороку… Не удивительно, что тот проклятый старик именно в его недрах совершил свой последний тяжкий грех — покончил с собой. И сгорел в собственноручно устроенном Аду.

— Азирафель, это не наши. Если бы это сделал Хастур или еще какой-нибудь пироман-энтузиаст, он раззвонил бы на всю преисподнюю. Не сочти за попытку обвинить, но аббатство, гигантская библиотека, сосредоточие знаний, неизбежная гордыня… Как по мне, тут не обошлось без ваших штучек типа огненного дождя.

— Ни Сандалфон, ни Гавриил, ни Уриэль также не стали бы скромничать в подобной ситуации. Нет, наши тоже непричастны. Значит, вновь дело смертных рук… Не понимаю, Кроули, почему их ничему не научила трагедия Александрийской библиотеки?

— Пф-ф, ты бы еще Потоп вспомнил! Сколько веков прошло с того пожара? Вот именно… Человеческая память — штука такая же надежная, как замок на дверях твоего магазина.

— ???

— Это я к тому, что его давно пора сменить. Или хотя бы начудесить какую-нибудь защиту от взлома.

Из деликатности Азирафель не присутствовал при встрече Уильяма Оккама и Вильгельма Баскервильского. Ему хватило изумленной радости, озарившей лицо философа, когда он узнал, с кем вернулся библиотекарь.

Путники прибыли в Мюнхен на закате дня. Друзья, не видевшиеся полтора десятка лет, проговорили до рассвета, и в час Хвалитн вместе вознесли благодарность Господу за состоявшееся свидание.

Вильгельм явился к другу-францисканцу не с пустыми руками. Нынешний папа, Климент VI, оказался более дальновидным, чем его предшественники. Он изъявил согласие возобновить дискуссию о бедности, которая имела столь печальные последствия для ордена. Его глава приглашался в Авиньон, и Вильгельм в присутствии Азирафеля как почетного свидетеля вручил папское послание Оккаму, поскольку после смерти Михаила Цезенского лидером францисканцев стал именно он.

— Ответь мне честно, как всегда, Вильгельм: ты думаешь, из этой встречи будет толк? — без обиняков спросил Оккам, откладывая в сторону послание Климента с его личными пышными печатями и подписью.

— Я думаю, мы должны использовать любую возможность. Очевидно, мы не договоримся, иначе бы уже сделали это во время предыдущих встреч. Но честь нашего ордена обязывает нас выполнить все от нас зависящее.

— Очень хорошо. Я сам бы не сказал лучше, — бледно улыбнулся Оккам. С наступлением холодов он заметно ослабел, и молоко ему почти не помогало. Тем не менее, он решил выехать в Авиньон сразу после Рождества, когда дороги вновь сделаются проезжими после осенней распутицы. Вильгельм остался в Мюнхене, коротая время за переводом стихотворений из книги Манесса с немецкого на латынь.

В конце зимы Оккаму стало хуже. Азирафель увидел хорошо знакомую черную тень у него за спиной и понял, что придется отступиться. К счастью, философ не испытывал мучений — он просто тихо угасал, благословляя каждый день, который удалось провести с друзьями и книгами.

Умер Уильям Оккам десятого апреля 1347 года. Император, отдавая дань своему верному сподвижнику и духовному наставнику, отменил все дела и присутствовал на погребении. Оно состоялось во францисканской церкви Мюнхена.[9]

— Вильгельма уже ничто не держало в Мюнхене, а я к тому времени получил новое задание. Так что в Авиньон мы выехали вместе.

— А что стало с той книгой, которую ты упоминал?

— Вильгельм передал ее королевской библиотеке. После Оккама осталось множество рукописей, он во что бы то ни стало хотел взять их с собой, поэтому пришлось расстаться с очень многими вещами. А книга благополучно дожила до наших дней и хранится в библиотеке Гейдельбергского университета. И, должен сказать, сегодня она известна далеко за пределами Германии.[10]

Глава 5. Авиньон

Капитан поскреб в короткой смоляной бороде и хрипло заявил:

— Пятьсот монет. И половину вперед.

— То есть пиратов вы не боитесь? — уточнил Кроули.

— Их только дураки не боятся. Я же говорю, пять сотен. Иначе плывите своим ходом, синьор.

— И когда отплываем?

— В Андреев день. Но деньги приносите сегодня, синьор: надо подготовить тариду[11].

— Э-э… а когда у нас Андреев день?

На смуглом обветренном лице капитана отразилось нескрываемое удивление:

— Так это ж первый день рождественского поста!

Кроули понял, что придется изучить текущий календарь. Похоже, он несколько изменился со времен фараонов.

Когда живешь на планете несколько тысяч лет, успеваешь, кажется, побывать в каждом ее уголке. А затем легким усилием воли можешь в одно мгновение переместиться, куда заблагорассудится.