Черные дни в Авиньоне - [14]

И все-таки время напомнило о себе, сделав это, по своему обыкновению, внезапно и грубо. В 1342 году умер Михаил Цезенский. Смерть старого друга и сподвижника подкосила Оккама: до этого ни разу не хворавший, он слег в горячке. Азирафель выпросил в Верхней конторе одно чудо в счет следующего года. Болезнь отступила, но оставила после себя долгие приступы мучительного кашля. Унять их лучше всего помогало молоко из рук королевского библиотекаря: обычное коровье молоко, если не считать капли Любви, добавленной в него. Она возвращала бодрость, подкрепляла силы, но ей не дано было остановить годы, продолжавшие неумолимое движение. В августе 1346 года Уильям Оккам провожал свое шестьдесят первое лето и как-то с грустной усмешкой заметил: «Азария, вы годитесь мне в сыновья, а ведь шестнадцать лет назад мы выглядели почти ровесниками. Очевидно, борьба с авиньонскими христопродавцами ежегодно отнимает у меня по два, если не по три года жизни».

Азирафель редко отлучался куда-либо из Мюнхена; он устроил так, что все книжные поступления сами стекались в город, ему оставалось лишь не пропустить их прибытие. Но три или четыре раза хранителю королевской библиотеки все-таки приходилось покидать уютные апартаменты, если речь шла о крупном наследстве, ожидающем в каком-либо монастыре или замке.

Вот и теперь, в начале осени, господину Вайскопфу предстояло путешествие — не слишком далекое, всего три-четыре дня верхового пути.[8] Скончался старый барон фон Швангау, чей замок Вестен, как гнездо стервятника, возвышался над единственной дорогой, по которой везли соль из Тироля в Баварию. Барон отписал короне, как говорилось в послании, «множество драгоценных библий, евангелий и трудов мужей великой учености».

— Сдается мне, это тот самый Швангау, что в битве под Мюльдорфом выступил на стороне Фридриха Австрийского, вместо того, чтобы держаться руки императора, — прокомментировал Оккам. Он великолепно разбирался в делах германской знати, давая Азирафелю еще один повод для восхищения. — И я почти уверен, не существует никакого завещания: наследники предателя надеются вымостить драгоценными библиями для себя новую дорогу во дворец. Очевидно, им наскучило грабить обозы с солью.

* * *

Хранитель королевской библиотеки — фигура достаточно значительная, чтобы не путешествовать в одиночку. Господин Азария Вайскопф покидал Мюнхен в сопровождении трех человек охраны из числа замковой стражи, и возницы на прочной телеге для баронского наследства. Новый длинный плащ из добротной синей шерсти, подбитый беличьим мехом, с серебряными застежками; в цвет к нему шаперон с золотой булавкой в виде пары крылышек; совсем не ношеные сапоги, стоимостью в дневную выручку преуспевающего купца, — одним словом, только слепой не догадался бы, что перед ним важная птица.

— Погоди-ка, что это за белые веревочки свисают у тебя из-под шаперона? Азирафель, ты в самом деле носил этот дурацкий чепец?!

— Его тогда все носили…

— Ничего подобного: я не носил! Показаться где-нибудь в белом чепчике с завязками под подбородком?! Да я скорее сделаюсь лысым!

— Кажется, эта забавная вещица берегла головные уборы от грязных волос. Мытье головы тогда было непростым делом, если помнишь.

— Да-а, до горячего душа оставалось еще шесть сотен лет…

Никаких прошений относительно погоды Азирафель Наверх не подавал: с ней просто повезло. Дни стояли прохладные и ясные, седло было мягкое и удобное, а мул, как и обещал смотритель королевских конюшен, вел себя смирно, и осторожно ступал по каменистой дороге. И хотя Азирафель предпочитал равнины, теплый климат и пышную растительность, то есть что-нибудь похожее на Эдемский сад, он не мог не восхищаться снежными шапками гор, подпирающими синее небо, зелеными долинами с голубыми лентами рек, золотыми и медными вспышками в кронах буков, тронутых дыханием осени.

Впрочем, в конце четвертого дня пути, когда вдали уже показались шпили Вестена, альпийские хребты натянули поверх белых шапок серые капюшоны туч — таких плотных и низких, что дорога к замку почти скрылась в них.

— Ровно на небо подымаемся, — проворчал старшина стражников, сопровождающих господина библиотекаря.

— О, нет, в Небеса поднимаются совсем не так, — усмехнулся Азирафель. — И на пути туда совершенно точно не пахнет жильем. Чувствуете?

Действительно, между привычных запахов влажной шерсти плащей, конского пота и еловой хвои потянуло дымом и аппетитным ароматом жареного мяса. Замок выпрыгнул из тумана внезапно, как лесной разбойник, что, впрочем, отвечало репутации его владельцев.

Высокие ворота, усаженные железными шипами, были наглухо закрыты. За ними раздавались невнятные крики: там то ли дрались, то ли плясали.

Старшина громко постучал в ворота рукоятью меча.

Несколько минут спустя на стене возле ворот показалась человеческая фигура, едва различимая в тумане и сумерках.

— Чего надо?

— Милейший, сообщите, пожалуйста, владельцу этого замечательного поместья, что прибыл смотритель королевской библиотеки… — попросил Азирафель.

Фигура не сдвинулась с места.

— С ними попроще надо, господин Вайскопф, — заметил стражник. — И покороче.