#черные_дельфины - [87]

Инга пыталась что-то сказать в ответ, но не смогла, села на мокрую бетонную плиту, не в силах выдержать удушающий приступ нахлынувших слёз: «Не поддавайся искушению, помни о любви!»

Женька права. Остаётся только выбить оружие из рук того, кто стреляет! Жалость к себе — вот что он использовал против меня. Я всё это время жалела только себя. И всё! Какое мощное оказалось средство! Отключает самокритику, волю, запускает раздражение, нетерпимость, болезненную обидчивость. Посмотрим, каким тебе покажется на вкус твоё лекарство.

«Здравствуй, Харон! Ты не поверишь, но я очень тебе благодарна. Оказывается, я сама себя не понимала — ты открыл мне глаза на многое.

Я хорошо могу представить себе квартиру, в которой ты рос, твою мать, которой всё равно, есть ты или нет. Я одного не могу понять: что значил для тебя дед — ведь со мной всегда была моя мать, я жила беззаботно и благополучно. А у тебя забрали и эту последнюю опору. За что? Почему этот мир так несправедливо обошёлся с тобой? С таким талантливым и неординарным!

Как мне хочется обнять того мальчика, который только что убил самого дорогого на земле человека, лишь бы ему больше не было больно! Сказать ему: ты ещё будешь любим, любовь не кончилась с уходом деда, он оставил её в твоём сердце. Но меня не было рядом, никого не было. Ты остался один. И вместо надежды сердце заполнил страх, что на самом деле ты сделал что-то очень плохое, что твой поступок не спас близкого человека, а погубил его. Из-за этого страха ты придумал пробуждение — эта гипотеза оправдывает тебя, делает всесильным Хароном — посредником, который прокладывает путь через ужасный Стикс, соединяет два мира. Это всесильное, несокрушимое существо подтолкнуло ещё многих людей к краю пропасти.

Но в тебе ещё живёт тот сомневающийся, отзывчивый мальчик. Как мне помочь ему?

Я бы хотела поговорить с ним. Но не с этим безликим монстром Хароном, который, несмотря на всё своё бесстрашие, осмеливается только писать длинные пафосные тексты, а с тобой, Вадим. Позвони мне: 8 [phone]».

Инга набирала сообщение быстро и отправила не перечитывая. Ни звонка, ни ответа не последовало. Она поужинала в номере, не сводя глаз с экрана — от Харона ничего не приходило.

Звонок раздался вечером, когда она задремала, — это был Эдик.

— Ты не поверишь, что я нашёл! — почти кричал он. — По закону подлости — в последней коробке Олега, которую я вскрыл! Здесь есть всё! Выписки из ЕИРЦ на имя Скворец, копии завещаний Малышева, Чирикова и Адлера, счета и уведомления о банковских переводах Леонида Постникова, отправленных на имя Трифонова! Они обдирали этих людей, отнимали у них квартиры и деньги, а потом убивали! Тут только по моим прикидкам ценностей миллионов на триста-четыреста! Скинь мне контакты своего Архарова, я подвезу ему документы. Твой Олег провел охрененное расследование! Инга! Они у нас в руках!

Глава 20

Самолёт накренился, заскрежетал: садились сквозь свинцовые тучи. Иллюминатор залепило льдистой кашей. Наконец шасси рывком коснулось земли, боинг замедлился и стал выруливать со взлётно-посадочной полосы, раздались привычные жидкие хлопки аплодисментов. Инга прошла по кишке в здание аэропорта и застыла перед большими окнами.

Снег выпал — как освобождение.

Большие хлопья неспешно летели вниз, вверх, вбок, не подчиняясь никаким правилам и законам. Инга вспомнила, что когда-то давно читала Кате сказку, в которой говорилось, что в снегопад ангелы чистят перья. Она улыбнулась. Все было белым-бело вплоть до горизонта. Инга очень любила этот день в году. В подростковом возрасте у неё была собака Ника. Изящная гончая, вилявшая тощим задом при ходьбе. В день, когда выпадал первый снег, они выбегали во двор. Инга лепила снежки и кидала Нике, та прыгала за ними и ловила пастью, как щенок. Они обе ложились на спину и валялись на этом неплотном белом ковре, часто пачкаясь в грязи и осенних листьях. Это свежее, пищащее счастье Инга запомнила на всю жизнь.

И сейчас это бесконечно белое — безусловно, знак. Просвет после муторной, долгой тьмы. Все будет хорошо.

Теперь ей было даже странно, что этот болезненный, сумасшедший тип — Вадим Комраков — смог настолько влезть в её голову. На следующий день после письма, в котором Инга назвала его настоящим именем, Харон действительно позвонил ей. Инга была уверена, что он это сделает. Любопытство. В этом он был на неё похож. Когда на экране высветился неизвестный номер, её телефон уже стоял на прослушке. Кирилл быстро запеленговал Харонa. Они взяли Комракова (а это действительно оказался он) через сорок минут в съёмной квартире — тот даже не сопротивлялся. Грозный, всесильный Харон оказался тщедушным сорокалетним безработным.

По словам Кирилла, он не таился, много и с удовольствием говорил, утверждая, однако, что не имеет никакого отношения к смертям — люди всё делали сами. Но группы самоубийц — дело громкое. Архаров поднял результаты вскрытия Олега и пытался расколоть Комракова на том, что, судя по двойному удушению, Штейна кто-то убил, лишь имитировав суицид. Кирилл не сомневался, что Комраков признается сам — он так гордился своей «миссией», жаждал славы учителя Сёко Асахары и желал привлечь к судебному процессу побольше внимания. Они взяли Комракова благодаря ей. Инга обдумывала, проживала эту мысль. «Чёрных дельфинов» теперь не будет. Не будет этого морока и страха. Как в это поверить? Она не могла испытывать радости, только растерянность, будто её отпустило после долгой и мучительной зубной боли. Но Инга была настолько ею истерзана, что не могла чувствовать ничего, кроме робкого облегчения и слабости.