Черные бароны, или Мы служили при Чепичке - [26]

Кефалин и Покорный удивлённо переглянулись. С этой любопытной стороны они проблему ещё не рассматривали.

На следующий день лейтенант Троник получил однозначно положительный ответ.

Вонявка был прав на все сто. Хоть и нельзя сказать, что при освоении конной подводы вообще не возникло трудностей, но все они оказались преходящи. Врожденная робость перед крупными животными быстро исчезла, поскольку древние кобылы Труди и Фукса были простодушными, усталыми и лишёнными какой‑либо жеребячьей удали. С другой стороны, они были немецкого происхождения, и принципиально не реагировали на чешские команды. Несмотря на то, что Кефалин и Покорный часто и подолгу терпеливо объясняли им, чего от них хотят, Труди и Фукса не принимали их во внимание.

Но выгоды от извоза были несравнимо выше. Кефалин и Покорный разом избавились от прямого начальства. Конечно, кто угодно мог потребовать от них доставку материала, но именно поэтому не было никакого контроля за их деятельностью. Благодаря распоряжению о том, чтобы во время простоев они отвозили доски и старый хлам на склад, достаточно было кинуть на подводу деревянные козлы, две–три доски и ездить с ними по стройке сколь угодно долго.

Труди и Фукса такой режим охотно приняли. Они неторопливо тащили полупустую подводу с двумя увлечённо болтающими солдатами от стройки к стройке и снова возвращались на исходную позицию. Полный круг занимал около сорока пяти минут. Кефалин и Покорный обсуждали положение дел в чешском театре, декламировали друг другу стихи, которые привлекли их внимание в последнее время, не забывали и о женских прелестях. Покорный восхвалял Хеленку из Гостивар, в то время как представления Кефалина об идеале женщины до сих пор были туманны и приблизительны.

То и дело их прерывал кто‑то из каменщиков или мастеров, требуя доставки извести, цемента, песка, или ещё чего‑нибудь. Это сильно затрудняло возчиков, но по большей части они держались приличий, и зачастую требования удовлетворяли.

Вскоре они поняли, что важна не выполненная работа, а запись о ней. Они сами писали себе наряды на работу, и количество перевезённых подвод ощутимо росло день ото дня. Их производительность, к великой радости лейтенанта Троника, приближалась к ста пятидесяти процентам. Наконец‑то комсомольцы были там, где он желал их видеть, а не плелись в хвосте.

В Кефалине и Покорном росло здоровое честолюбие. Они раздумывали, как им перевалить через двести процентов, что принесло бы им не только славу военных стахановцев, но и лишние деньги. Однако, это было не так просто. Число перевезённых подвод не могло расти до бесконечности, поскольку вид мирно бредущих кобыл Труди и Фуксы был весьма удручающ. И те пятнадцать или восемнадцать подвод в день начальник стройки принимал с крайним недоверием.

Но был и другой способ. Значение имел и вес перевозимых материалов, и центнеры — а с ними и проценты — особенно быстро прибавлялись при перевозке песка. Кефалин с Покорным начали возить исключительно песок. Пять подвод мастеру Грегору, четыре подводы мастеру Францлю, четыре подводы мастеру Долежалю, а на следующий день всё сначала.

— Я вами доволен, — улыбался Троник, — Действуете, как комсомольцы, так и должно быть! Работа на совесть — лучшая агитация, товарищи!

Производительность росла день ото дня. Сто шестьдесят процентов, сто восемьдесят процентов, двести процентов!

Но в один прекрасный день к подводе подлетел мастер Грегор. Побагровев лицом и хрипя, он схватил Кефалина за рукав и поволок его за собой. Ничего не понимающий Покорный пытался успокоить кобыл, которые ни с того ни с сего вдруг пустились рысью. Мастер Грегор без единого слова тащил Кефалина к своей стройке. Остановился он только перед площадкой, где складывали стройматериалы, и указал на кучку песка, которого было на две, может быть, три тачки.

— Покажи мне шестьдесят подвод песка! — кричал он на Кефалина, — Покажи мне шестьдесят подвод песка! Покажи мне шестьдесят подвод песка!

Это предложение он повторил раз пятнадцать, и, не получив ответа, оставил Кефалина в покое и пошел успокоиться к себе в контору.

Кефалин и Покорный оценили серьёзность ситуации, ограничили перевозку песка и стали работать на жалкие сто сорок процентов.

На объекте мастера Грегора работала молодая женщина сомнительного морального облика. Звали её Андула, а её муж в это время проходил действительную воинскую службу. Пока он где‑то охранял границы, Андуле не удавалось вести образ жизни социалистической женщины. Даже наоборот, образ жизни она вела порочный и предосудительный. То и дело она исчезала с каким‑нибудь каменщиком или подносчиком в подвале, чтобы всецело отдаться во власть низменных страстей и плотских желаний. Иногда она это делала за светлое пиво и пирожок, а иногда и совершенно даром.

Ввиду того, что порочная Андула была отнюдь не красавица, из‑за неё не возникало ни стычек, ни споров, ни драк. Интерес гражданских рабочих к ней ослабевал, поскольку удовольствия, которые она могла предложить, не могли компенсировать риск, которому они подвергались, как супруги и отцы приличных семейств. В этой ситуации Андула начала соблазнять солдат. Улыбалась сидящему на козлах Покорному, но тот думал лишь о Хеленке из Гостивар. Подмигивала Кефалину, поглядывала на священника Штетку, манила угонщика Цимля. Но успеха не добилась. Ценой больших усилий ей удалось соблазнить цыгана Котлара, купив ему перед этим десять сигарет. Слабоумный рядовой Сайнер поддался чарам бесплатно, и к тому же попросил её руки.