Черные бабочки - [29]

Но поскольку Рубикон в лице мутного ручейка был перейден, он решительно двинулся к дверям. Чтобы попасть в дом, нужно было пройти вдоль фасада с тремя окнами, повернуть за угол и подойти к торцу выходящей на участок веранды. Ее большие одностворчатые окна по зимнему времени наглухо закрывали ставни, а вот деревянная дверь почему-то оказалась приоткрытой.

Василий подошел к двери и уже собрался открыть ее и шагнуть на веранду, но тут его взгляд упал на развязавшийся шнурок. Появляться перед ясные очи шефа, пусть и бывшего, в таком виде не годилось, и Бутырин, придерживая локтем сумку, присел возле двери и начал завязывать ботинок. И тут до него донеслись голоса...

Нельзя сказать, что Бутырин был непорядочным человеком, но многолетнее общение с бизнесменами всех мастей привило ему одно очень поганенькое качество – скрытность. А это значит, если ты сделал что-то, неважно, плохое или хорошее, и тебя не застукали – считай, что ты этого не делал. Не пойман – не вор, короче говоря. И Василий начал подслушивать, самым гнусным образом подслушивать, притворяясь для блезиру, что возится с шнурком.

Говорили двое. Один голос – раскатистый бас, взрыкивающий, с какими-то медвежьими интонациями, явно принадлежал хозяину дома. Бутырин помнил, что еще когда они оба работали в школе, Шишаков на перемене вышел из своего директорского кабинета и рявкнул на расшалившихся не в меру первоклашек так, что один мальчик описался на месте.

Второй голос, гораздо тише Шишаковского, но очень твердый и какой-то бесцветный, не понравился Василию. Он так и не смог понять, с кем говорит хозяин дома, с мужчиной или с женщиной?

Разговор велся явно о «бизнесовых» делах. Гость что-то предлагал Шишакову, а тот отказывался, ссылаясь на то, что ему невыгодно этим «чем-то» заниматься:

– Да ну зачем мне! Не буду я ломать свой бизнес ради каких-то призрачных богатств! Да это еще вилкой по киселю писано, что прибыль будет! Да не уговаривайте вы меня! У меня квоты, у меня каналы налажены под один продукт, у меня партнеры! Нет, я вам по-русски говорю – нет!

Василий слышал в основном голос Шишакова, его собеседник говорил слишком тихо, но вот беседа перестала быть «томной» – тот, второй, тоже повысил голос:

– Ну вот что, Яков Михайлович! Я и не предполагал, что вы сразу согласитесь с нами сотрудничать, хотя, в сущности, речь идет о пустяке. От вас требуется лишь одно: оформить документы на провоз, сделать накладные, прикрыть отчетность. И вам в карман ежемесячно – пятьдесят тысяч зеленых! Разве плохо? Чего молчите?

– Хм... – кажется, Шишаков дрогнул. Василий почувствовал, как в Якове Михайловиче начали бороться бесы. С точки зрения Бутырина, ничего особо «криминального» незнакомец Шишакову не предлагал – подумаешь, документы «залипить», эко дело! А выгода-то какая! Правда, как бы тут не были замешаны наркотики...

Но тут Шишаков неожиданно выдал то, чего, видимо, говорить не должен был. Он похмыкал-похмыкал да и грянул:

– Втемную меня решили развести?! Думаете, я не знаю, какие там деньги? Да Самир мне три дня назад всю схему выложил – на блюдечке. Моя доля – не менее тридцати процентов. Да, именно так: тридцать процентов! Тогда имеет смысл продолжать разговор ...

Вдруг монолог бывшего Бутыринского шефа прервался на полуслове, словно ему сунули в рот кляп. Наступила зловещая тишина, и Василий внутренне похолодел от недоброго предчувствия. Ему сразу захотелось тихонечко выпрямиться и на цыпочках «свалить» со двора, но тут в тишине отчетливо раздался металлический щелчок и сразу за ним – холодный голос незнакомца:

– Мне очень жаль, Яков Михайлович, но вы, как выяснилось, знаете очень много лишнего. Золотое правило коммерсанта: «Молчание – золото!» Вы про него забыли. Ваша осведомленность делает вам честь, разумеется, но озвучивать ее было вовсе необязательно. Самир... С ним тоже разберутся. Но так даже лучше – теперь вы знаете, на что идете. Итак, я спрашиваю последний раз – да или нет? Но теперь в случае вашего отказа я не смогу просто так уйти. Мне придется...

– Я... никому не скажу, клянусь! – быстро и глухо перебил незнакомца Шишаков, и в его голосе зазвучал откровенный испуг: – У меня же дети... Да и как я могу согласиться, ведь в случае провала я подведу всех моих партнеров... Меня посадят, а семья... Эх, как вы не поймете! И потом – я же не знаю, даже не догадываюсь, что вы собираетесь прятать в этих брикетах! Честно! Я буду молчать, поверьте!

– Верю, – тихо ответил незнакомец, и тут же раздался негромкий хлопок, как будто лопнула туго натянутая ткань. Хлопок и сразу – звук повалившегося тела... Затем наступила тишина, и до Бутырина отчетливо донеслись чуть слышные и при этом приближающиеся поскрипывания – незнакомец шел к выходу с веранды.

Василий вскочил и бросился бежать вдоль дома к калитке. От страха у него мгновенно похолодело все внутри, ладони вспотели, а в голове билась только одна мысль: быстрее, быстрее, быстрее!

Он промчался по двору, выскочил через калитку на улицу, перебежал дорогу и нырнул за высокий грязный сугроб. Там, утонув в снегу по колено, он присел на корточки и, высунув голову, начал наблюдать за воротами.