Черные ангелы - [44]

Катрин подошла к нему, обвила рукой его шею, погладила по волосам, как гладят собаку. Он не сопротивлялся. В минуту, когда его страдания достигли предельной остроты, она впервые ощутила себя женщиной и испытала от этого радость и какое-то непонятное ей самой успокоение. Осмелев, она прижала к своему плечу его большую кудрявую голову.

— Он будет приносить тебе еще немало огорчений, — сказала она тихо, а потом продолжила с неожиданным жаром и воодушевлением: — Но они пройдут, когда ты прижмешься ко мне, спрячешь голову в моих объятиях…

Андрес высвободился, но без обычной резкости.

— Катрин, я не люблю тебя, — сказал он. — Я никогда не смогу любить тебя так, как тебе бы хотелось.

Она не шевельнулась, она осталась сидеть с закрытыми глазами в той же позе, словно все еще его обнимала. Потом собралась с духом и ответила спокойным тоном:

— Я знаю, это нестрашно, главное, чтобы я была рядом, следила за тобой.

Андрес ее уже не слушал, он снова ушел в себя.

— У тебя никогда не появлялось мысли, что он сумасшедший? — спросил он вдруг. — Я про отца… Порой он ведет себя очень странно…

Катрин не смела спросить: «Как? Что он делает?» Она предпочла бы сменить тему. Но Андрес в этот вечер сделался вопреки обыкновению словоохотлив.

— Чтобы тебе было понятно, я должен сначала кое в чем признаться. Чудовищная глупость, я сам понимаю… В общем, я решил умереть… Подожди, не хватайся за голову… Ты будешь смеяться! Чтобы не наделать шуму, подумал я, лучше всего простудиться и заболеть. Сама знаешь, легкие у меня слабые, и плеврит был в том же возрасте, что у отца. Помнишь, Клерак еще хотел списать меня в нестроевую? Короче — только не смейся, — в этот холод я торчал под дождем в одной рубашке. Две ночи подряд выходил на балкон и стоял, сколько мог. Это было ужасно! И что в итоге? Насморк! Само собой, я от этой дурацкой затеи отказался. Когда я захочу…

— Нет, скажи, что ты больше никогда не захочешь!

Слезную мольбу Катрин он оставил без внимания и продолжал катать гильзы по столу.

— Так вот! Хочешь верь, хочешь нет, но я заметил, что отец каждую ночь куда-то ходит… По крайней мере, те две ночи, что я провел на балконе, он выходил под проливным дождем. Помнишь, что творилось на улице? Это была суббота… нет, постой… воскресенье и понедельник… Я слышал, как он выходит через заднюю дверь…

— Но ты его не видел. Ты не мог его видеть. И не можешь знать, что это был он.

Она проговорила это бесстрастным тоном, и Андрес не заметил, что она побледнела и как-то чудно привалилась к стене.

— Нет, разумеется, не видел. Но я узнал его шаги… Да и кто еще мог выходить из дома в такое время?.. Я пошел, постучал в дверь его комнаты: никто не ответил. Потом я слышал, как он вернулся. По-прежнему лило как из ведра. А на другой день он, должно быть, ушел раньше… Возвратился в середине ночи. В доме что-то происходило. Ты сама прошмыгнула два раза мимо моей двери…

— Да. Твой отец лежал больной. В таком состоянии он не смог бы носа на улицу высунуть, клянусь тебе!

— Значит, ему повезло больше, чем мне: он мок не зря… Тебе не кажется, что только безумец может слоняться невесть где в такую погоду? Нетрудно догадаться: тут замешана какая-то бабенка. Но почему в такое время? Разумеется, в Париже он шатается до утра, а днем отсыпается… И даже в Льожа не удержался… Э, Катрин, что с тобой?

Она рухнула на стул, будто у нее ноги подкосились.

— Это был не он, Андрес, — бормотала она. — Ты не должен был его видеть; впрочем, ты его и не видел. И не слышал, что кто-то выходит по ночам. Дай слово, что не слышал.

Тут личико ее сделалось белым как полотно, голова упала на правое плечо.

— Катрин!.. Да что это с ней?..

Он поднял ее на руки и положил на старый продавленный диван, где они столько раз дрались в детстве. Она почти сразу открыла глаза и в упор посмотрела на Андреса. Он стоял рядом с ней на коленях и держал ее руку.

— Все, что ты видел и слышал, останется между нами, понял? Поклянись!

Затем она приподнялась и прислушалась. Со второго этажа доносились разгневанные голоса.

— Не ходи туда, Андрес! — проговорила она умоляющим тоном. — Не ходи!..

Но он оттолкнул ее и быстро взбежал по лестнице. Старик Деба в халате стоял на площадке, прислонившись к стене, и с трудом переводил дыхание. Градер, держа руки в карманах, усмехался и пожимал плечами, а Матильда гневно выговаривала ему:

— Ты пробрался в комнату моего мужа, чтобы напугать его! Ты хотел, чтобы ему стало плохо от страха. Даже не плохо, а… Ты негодяй!

Он старался ее перекричать:

— Дорогая, зачем столько страсти? Что ты тут разыгрываешь?

— Осторожно, Андрес здесь! — вставила Катрин.

Юноша застыл на ступеньках, держась за перила. Матильда, кутаясь в халат, повернула к нему припухшее лицо и простонала:

— Ну и пусть! Пусть знает, пусть поймет наконец…

Катрин ее перебила:

— Почему ты ушла от папы? Я же тебя просила не оставлять его одного…

— Он меня выгнал, он не пожелал, чтобы я с ним сидела. Хорошо еще, мне пришло в голову встать и проверить…

Деба немного отдышался и обрел дар речи:

— Ты бы и сама его впустила… Ты нас предала!.. Полагаю, той ночью… В общем, это на твоей совести. Ты сообщница убийцы.