Черные алмазы - [22]
Восемь дней мотало наш плот по морю. На горизонте проходили суда, но нас не замечали. Установился штиль, и мы, будто прикованные, замерли посреди моря без капли питьевой воды, без куска хлеба.
За последние два дня десять человек умерли от голода и болезней.
И девятый день не принес избавления; с неба палило солнце и, отражаясь в море, казалось, жгло и снизу; мозги наши уже не выдерживали.
Вечером мы решили принести в жертву одного из нас и съесть его. Побросали в шапку бумажки с именами, доверили тащить невинному младенцу.
Он вытянул собственное имя.
Позвольте, хозяин, не досказывать, что было дальше. Часто, когда мне снова снится этот сон, как услышу проклятье несчастной матери, посулившей, что никогда нам не знать покоя после того страшного пира, я выскакиваю из постели, мчусь в лес и жду: не превращусь ли в волка. Для меня это куда лучше было бы!
Девять человек осталось в живых из тех, кто ел на том проклятом пиру. Вот что мучит меня, не дает покою ни днем, ни ночью.
Бродит во мне чужая кровь.
В голову приходят жуткие мысли: наступит день Страшного суда и пойдет скелет съеденного ребенка в обход, станет у всех двадцати семи по очереди требовать, чтобы вернули ему его плоть и кровь.
А самое страшное, что кусок человечьего мяса, который я съел, делает из меня злодея.
Я понимаю людоедов! Как увижу краснощекого упитанного ребятенка, сразу слюнки текут: эх, откусить бы кусочек! А хилого и больного замечу, тоже зверею: этому-то зачем жить? Может, взять да…
Язык перестал ему повиноваться, голова затряслась, он ощерился и издал какой-то звериный рык, прозвучавший вполне недвусмысленно.
Потом вздрогнул, встал и обхватил себя руками за плечи.
Немного погодя, глубоко вздохнув, Петер заговорил снова:
— А теперь скажите, хозяин, есть ли церковь для такой муки, в какой аптеке найдется для меня лекарство, какой поп грех мой отпустит, какой доктор вылечит? Рассказал я попу про свою беду, он велел поститься да каяться: пожаловался доктору, — не пей, говорит, палинки да банки ставь. Все это пустое, мне только хуже стало.
— А я тебе советую жениться, — сказал Иван. Сафран удивленно поглядел на хозяина, и слабая улыбка мелькнула у него на лице.
— Я и сам об этом думал. Может, были б у меня свои ребятишки, пропала бы ненависть к чужим.
— Так почему ж ты не женишься?
— Эх! Бог бедняку счастья не дал. Коли два голяка поженятся, вдвойне нищими станут. Прежде о куске хлеба надо позаботиться.
— Кусок хлеба тебе обеспечен. Ты работник старательный, смышленый. Я давно собирался тебя в штольню перевести, все ждал, когда женишься. У меня такое правило — место, где жалованье больше, только женатым давать. По опыту знаю, как холостому парню плату повысишь, лишние деньги он обычно пропивает, пьяницей становится. Женатому рабочему доверия больше. Он свое место легко не бросит. Подумай-ка! Скажешь мне в воскресенье, что сегодня, мол, в церкви оглашение, а в понедельник уже в штольне начнешь работать и дом для жилья получишь.
По щекам рабочего полились слезы. Он бросился на колени перед Иваном, обнял его ноги и, рыдая, бормотал что-то непонятное.
— Ну-с? Так как же? — спросил Иван тоном расщедрившегося благодетеля. — Сегодня как раз воскресенье. Ты ничего не надумал?
Рабочий вскочил с колен, протер глаза, словно желая разобраться в сумятице своих мыслей. Иван попытался помочь ему.
— Богослужение еще не началось, люди только идут в церковь. Если очень поспешишь, догонишь их и успеешь потолковать и с невестой и со священником.
Рабочий ничего не ответил, но вдруг кинулся бежать и не по дороге, а напрямик. Даже шляпу свою забыл, пришлось Ивану подобрать ее, чтобы не пропала.
Он смотрел вслед бегущему парню, пока ракиты в долине не скрыли его из глаз.
«Вот дурак!»
Вернувшись домой, Иван записал в конторскую книгу, что Петер Сафран, чернорабочий, с будущей недели переводится в штольню и ему повышается жалованье, а на его место нужно нанять другого человека.
«Ну-с, теперь ты мною доволен? — спросило у него сердце. — Ты — безжалостный вельможа, раздающий приказания!»
Но Иван, полный подозрительности, ответил своему сердцу:
«Я тебе не верю. Один раз ты меня уже подвело. Теперь я буду начеку. Может быть, ты думаешь, что девушка и молодухой останется красавицей, только не такой несговорчивой? Нет, я тебе все пути отрежу! Больше ты меня не обманешь. Увидишь!»
Иван снова залез в свои конторские книги и нашел, что в этом году он может позволить себе роскошь нанять управляющего с окладом в тысячу пятьсот форинтов.
Он тотчас же написал объявление и разослал его в несколько немецких и французских газет, выходящих за границей.
Таким образом, теперь ему не придется ежедневно соприкасаться со своими рабочими.
Тот, кто делает деньги
Через две недели после того, как Иван послал объявление в зарубежные газеты, в субботу утром к нему пришел Петер и доложил, что прибыли два незнакомых господина, которые хотят осмотреть шахту. Вероятно, это иностранцы, потому что они говорят между собой по-французски. Петер еще со времен морской службы немного понимал французский язык.
— Сейчас я освобожусь, — сказал Иван, осторожно процеживая через войлочную воронку какую-то зеленоватую жидкость. — А пока приготовь для них шахтерскую одежду. В штольне не место модным туалетам.
«Венгерский набоб» – один из лучших романов известного венгерского писателя Мора Йокаи (1825–1904). Сатирическое повествование насыщено колоритными картинами быта и нравов, увлекает неожиданными поворотами действия; в нем выражен протест против общественного застоя и несправедливости. Действие романа отнесено к периоду экономических и политических реформ, предшествующих венгерской революции. Один из первых крупных венгерских социальных романов.
антологияПовести венгерских писателей.Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Б.П. Пашкова.Содержание:М. ЙокаиМ. Йокаи. Жёлтая роза (повесть, перевод И. Салимона, иллюстрации Б.П. Пашкова), стр. 5-84К. МиксатК. Миксат. Говорящий кафтан (повесть, перевод О. Громова, Г. Лейбутина, иллюстрации Б.П. Пашкова), стр. 87-174К. Миксат. Призрак в Лубло (повесть, перевод Г. Лейбутина, иллюстрации Б.П. Пашкова), стр. 175-229К. Миксат. Кавалеры (повесть, перевод О. Громова, иллюстрации Б.П. Пашкова), стр. 230-276К. Миксат. Чёрный петух (повесть, перевод О.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Бухта страха» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу включены произведения русских и зарубежных авторов, впервые изданные в 1870-1940-х гг.
Роман крупнейшего венгерского писателя Мора Йокаи (1825-1904) "Золотой человек" (типологизированное издание) - любимый роман писателя, главный герой которого, пройдя тяжкий жизненный путь, пережив любовь и разочарования уходит из алчного мира наживы и поселяется на маленьком "ничьем" острове на Дунае, где обретает счастье.
Предлагаемая книга «Сыновья человека с каменным сердцем» – одно из лучших произведений венгерского романиста Мора Йокаи.Перед читателем – события 1848 года, по-разному сложившиеся судьбы героев; сцена за сценой – картины сражений, интриг, поступков, характеров, но в целом – история национально-освободительной борьбы венгерских повстанцев против австрийского ига.
Роман классика венгерской литературы Мора Йокаи (1825–1904) посвящён теме освободительного движения, насыщен острыми сюжетными ситуациями, колоритными картинами быта и нравов венгерского общества второй половины XIX века.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.